Сохранивший равновесие

В 1973 году, когда Борис Ручьев стал пенсионером, он сказал, улыбаясь: «День сегодня хорош, как свежее яблоко, у меня было 10 таких яблок, я их все съел…»

Вот так говорит поэт!

Поколение Бориса Ручьева, а это и есть первостроители Магнитки, чуть не в детских штанишках, выскочило из гражданской войны. О ярости тех лет есть строчки стихов у Вячеслава Богданова, он их читал Ручьеву:

Мой дед казак рубила был ужасный,

И никому он спуска не давал:

В любом бою то белых, брат, то красных

По восемь штук на пику брал…

Поэтому молодым строителям Магнитки все было хорошо, лишь бы не было больше гражданской войны. С миролюбивым восторгом пишет Борис в тридцатые годы о еще не рожденной Магнитке: 

Сад завьется, заплетется

Через тридцать пять годов.

Сколько листьев встрепенется,

Сколько свистнет соловьев!

Итого – семь лет строительных работ на возведении ММК: «Выше нашего Магнитостроя в мире не было горных высот» – таково понимание строителем-поэтом своего места плотника-бетонщика в технологии строительства. Нельзя построить дом без котлована, кто-то должен его выкопать.

Следом десять лет – рабочее строительство таких же гигантов промышленности на Севере, и еще на юге в «Адыгейлаге»… и еще медленное возвращение в Магнитку. 

В шестидесятые годы – полное всесоюзное признание его творчества: выходят книги «Вторая родина», «Красное солнышко», «Проводы Валентины», «Прощание с юностью», «Любава», «Магнит-гора»…

Борис Ручьев ввел поэтический образ молодого города в художественную летопись страны двадцатого века. Итогом его поэтического подвига стала поэма «Любава». Он написал ее в свои 50 лет, но голос его так же сердечно горяч, изобретателен, живописен.

Из бесед с Борисом Ручьевым (1969-1971):

Борис Ручьев полностью не принял повесть 

А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Мы обсуждали эту повесть в редакции газеты «Магнитогорский рабочий» после ее публикации в «Роман-газете». Говорил в основном Ручьев о первостроителях Севера: «Север застраивали специалисты, эти барачные первые времянки нечестно называть тюрьмой. Строитель – не насмешник. Мы съехались туда города ставить – и поставили. Возьмите хотя бы новые города. Воркута за Полярным кругом: построены железная дорога, комбинат «Воркутауголь», цементный завод, деревообрабатывающий завод – народ народился и живет припеваючи… Полюбуйтесь Норильском – он построен такими людьми, как я, мы знали, как это делать, и понимали, что делаем. С 1935 года запустили горно-металлургический комбинат, пооткрывали новые месторождения – и город красавец… как Магнитогорск…

Может быть, на насмешливый взгляд писателя, мы так и выглядели, как персонажи из пьесы Горького «На дне», но строитель – не насмешник, он строит целесообразно, прочно и безопасно для будущей жизни. Он знает, зачем приехал… Спецпереселенцы ли, завербованные ли, на стройки Севера ехали специалисты, а не биндюжники и не вороватые игроки».

Так примерно рассуждал о повести Солженицына Борис Ручьев. Он возвращался к этому переживанию и дома, роняя общие фразы-жемчужины:

«Люди вообще говорят много гадостей, я узнаю этот туман жизни людей… Мы бредем по колено в гадостях…»

«Есть люди песка. Все, чего они ни коснутся, должно бы превратиться в песок… но не превращается…»

«Есть люди беспощадные и есть люди щадящие – видно их невидимое противостояние… противотворчество… Пока сохраняется равновесие… Кем?»

Не случайно в статье народного поэта Балкарии Кайсына Кулиева «Поэзия строителя и жизнелюба» о Борисе Ручьеве написано: «Когда я читаю стихи моего уральского друга, мне все кажется, будто раннее солнце озаряет скалы, ночью мощный ветер гудит над заснеженными соснами, упорный, как скалолаз, человек идет через сугробы, одолевая все преграды, мне слышится гул многолюдного праздника…»