Нет в нашей стране семей, которые Великая Отечественная война обошла бы стороной.
Для нас, рожденных в мирное время, те годы – уже история, которую мы чтим, а для старшего поколения – трагическая часть жизни. Анатолий и Лидия Мосуновы не попали на фронт – были еще детьми, но за четыре военных года им пришлось хлебнуть лиха.
Плач стоял день и ночь
В июне 1941 года Анатолий Яковлевич, когда началась война, только закончил шестой класс в небольшой деревне Бирского района Башкирии. Многие мужчины-односельчане помнили еще первую мировую и, собираясь на фронт, прощались с родными навсегда, зная, что два раза не повезет.
– Забрали всех мужчин от 17 до 55 лет. Деревня опустела, остались только женщины, немощные старики и дети. А через два месяца начали приходить похоронки. Необученных воевать деревенских мужиков и мальчишек бросили в самое пекло, под Смоленск. Женщины ждали почтальона со страхом. Похоронки приходили каждый день, и над деревней стоял нескончаемый вой. Это было жутко, – вспоминает Анатолий Яковлевич, едва сдерживая слезы. – Когда нас отправили на покос, парни, которым было по 17 лет, в предчувствии мобилизации веселились, хохотали как сумасшедшие. Сейчас я понимаю, что это была истерика. В том же году всех этих веселых парней забрали на войну, и все они погибли. А мы, кто остался, строили планы – если дойдет немец до Урала, заберем лошадей и подадимся в лес, в партизаны.
Трудились за троих
Вся работа в деревне легла на плечи женщин и детей. Школьники были на подхвате. А в 1942 году, закончив семилетку, начали работать как взрослые. Все машины, трактора и хороших лошадей забрали на фронт, поэтому приходилось с помощью оставшихся кляч пахать, сеять и собирать урожай.
Работали за троих, весь день в поле, а вечером бригадир отправлял на ночную молотьбу. От усталости люди засыпали на ходу, лошади от чрезмерной нагрузки умирали прямо в упряжи. Зимой приходилось трудиться на лесозаготовке. Это опасная работа, тем более для подростков, – спускать на санях с гор двухметровые бревна. В мирное время этим занимались сильные мужики. Пихту возили на бумажный комбинат на берег реки, а весной бревна сплавляли по воде.
– За всю войну у меня был один выходной день, – вспоминает Анатолий Яковлевич. – Когда сносились лапти, а кожа на ногах потрескалась, мама отпросила меня с работы, чтобы я лапти сплел себе и сестре. Другой обуви у нас не было.
Три деда спасли деревню
Их было трое: бригадир, завхоз и конюх. У каждого по три сына на войне. Эти старые, замученные и уставшие, как и все, деды «тащили» на себе всю деревню, следили за порядком.
– Бывало, придет бригадир в поле работу проверять, обопрется на землемерную сажень и спит стоя минут пять. Очнется и дальше идет. Благодаря им деревня выжила. Удалось сохранить лошадей, за которыми был хороший уход. В деревне сеяли люцерну, за счет нее у животных был хороший корм. В других колхозах, где люцерну не сеяли, лошади пали, приходилось работать на коровах, а когда и те передохли, пахали на бабах, которые впрягались в плуг.
Зерно для фронта
В годы войны в деревне было голодно. Зимой ели картошку с огорода, а летом – подножный корм. Анатолий Яковлевич до сих пор помнит вкус корня лопуха и лепешек из крапивы или конского щавеля. Лепешки делали без муки – такая роскошь редко в каком доме водилась. От «травяной диеты» люди опухали.
При этом все зерно, которое собирали с полей, отправляли на фронт. Урожай сплавляли по реке Белой на баржах. Младшая сестра Анатолия Тамара работала на загрузке и рассказывала, что было горько и до слез обидно, когда после отправки зерна узнавали, что на Волге их баржу потопили немцы.
Путь – в сталевары
В 1944 году 17-летнего Анатолия забрали в армию по призыву. Но на фронт он так и не попал. Рассказывает, что из Уфы таких же, как он, парнишек, набранных из деревень, полтора месяца куда-то везли и в итоге доставили в Магнитогорск:
– Нас привезли, поселили в большом бараке. Агенты подбирали ребят для учебы. У кого было семилетнее образование, отправляли в сталевары или прокатчики, у кого поменьше – в доменщики. Я пошел в сталевары – понравилось, как звучит название профессии. день Победы встретил в больнице. Меня неожиданно тряхнула малярия, чуть не умер – не было лекарств. Но чудом врачам удалось достать хину, и я выжил. Так что 9 Мая для меня – двойной праздник.
Дорога из детдома
Когда началась война, Лидии было 13 лет. Вместе с младшим братом Володей она жила в детском доме города Алексино под Тулой. Родители рано умерли, а бабушка осталась в Туле вместе с двумя старшими внучатами.
Все кругом говорили о войне, но у детей из детдома страха не было, еще не понимали, что это такое. Страх пришел позже, вместе с обстрелами. Лидия Ивановна вспоминает, что немцы сбрасывали листовки на детский дом с предупреждениями, что начнут обстрел в такое-то время. Детдомовские успевали собраться и спрятаться в лес. Но иногда бежать в укрытие приходилось под обстрелами. Немцы летели так низко, что было видно в кабинах самолетов их смеющиеся самодовольные рожи.
– Нам давали команду «ложись!», мы падали. Кричали «беги!» – бежали. Мы, детдомовские, были дисциплинированные, слушались безропотно, поэтому никого из нас не убило. В лесу сидели под кустами и дрожали от страха.
Для эвакуации детдома был снаряжен специальный поезд, но в последний момент его забрали высшие чины из Тулы для себя и своих семей. Далеко они не уехали – по дороге состав разбомбили фашисты. А детей погрузили в товарные вагоны и отправили подальше от линии фронта, на Урал.
Нужда и голод
Эвакуировали детей в Бреды. Поселили в плохо отапливаемый сарай в степи. Лидия Ивановна вспоминает, как мерзли зимой и, чтобы спастись от холода, сдвигали кровати, ложились на них вповалку и сверху закрывались матрасами. Как на 300 детей остались две молодые воспитательницы, сами почти девчонки. Как нечего было надеть и на ноги наматывали что придется, и даже в баню бегали раздетые.
Старшие дети работали в Бредах. А те, что помладше, ходили воровать семечки на колхозное поле, ловили сусликов и кидали их военнопленным за забор лагеря, что находился поблизости. Жалели еще более голодных, чем они, немцев.
Поначалу питались продуктами, что привезли с собой, но когда все закончилось, взять еду стало негде. Кормили сначала мальчишек, потом накрывали девочкам, но, пока бежали к столу, и их порции нередко успевали съесть ребята. Девчонки ложились спать голодными, а одна из воспитательниц приходила ночью и со слезами раздавала по горстке овсянки, и, казалось, драгоценней этих зерен не было ничего на свете.
– А потом эта воспитательница сошла с ума. Двадцатилетняя девчонка от отчаяния и чувства ответственности за голодных детей не выдержала. Было жутко смотреть, как она ходила из угла в угол по коридору барака и переставляла бюст Ленина, – рассказывает Лидия Ивановна.
«Огнеупорное» поколение
В 1943 году, когда Лидии и другим девчонкам исполнилось по 15 лет, их отвезли в Магнитогорск. Здесь поселили в бараке, где жили девчата со всей страны, и определили в ФЗО-29 учиться на огнеупорщиков. После учебы отправили на завод. Девчушки строили домны, клали мартеновские печи, коксовые батареи, блюминги, обжигая легкие, ремонтировали раскаленные печи. Работали по 12 часов без выходных.
– Это была очень тяжелая работа, но мы понимали, что здесь, в тылу, трудимся ради победы, и никто не роптал. Надо – значит надо.
А когда закончилась война, огнеупорщицам объявили, что работа эта совсем не женская, и они не могут ею больше заниматься. И отправили девчат на строительство домов. В 1946 году Лидия Ивановна получила свою первую награду – за доблестный труд.
Никому такого не пожелаешь
Чтобы описать все трудности, что пережили люди старшего поколения на фронте и в тылу, не хватит газетных площадей. За каждым именем – целая эпоха, история. Анатолий и Лидия Мосуновы – мои дедушка и бабушка. Они встретились в 1948 году и в июле отпразднуют 67-летие семейной жизни. Они, как и их ровесники, люди поколения, лишенного юности, быстро повзрослевшего и понявшего ценность человеческой жизни. И, как многие пережившие военные годы, они не рассказывают всего, и можно лишь догадываться, что еще осталось невысказанным и никогда не будет произнесено.
– Нам не забыть военных лет, хотя вспоминать о них и не хочется, – говорит Лидия Ивановна. – Это было такое время, которого мы никогда никому не пожелаем.
Фото автора