Борьба не на жизнь, а на смерть. О чём писал «Магнитогорский рабочий» в мае 1948 года

СССР восстанавливался и строился. В постоянной рубрике «По родной стране» «МР» публиковали фото и заметки с радостными известиями на эту тему. В номере от 29 мая размещены сообщения о строительстве Южно-Сибирской магистрали и о том, что к 245-летнему юбилею Ленинграда был вновь открыт для посещений «домик Петра Первого на Петроградской стороне – старейшее здание города, сохранившееся до наших дней. Построенный сразу после закладки крепости, этот домик – ровесник города – впоследствии был покрыт каменным футляром. Несколько пострадавший в дни войны, он сейчас вновь обрел прежний облик. Здесь мебель петровского времени, а также вещи, принадлежавшие основателю города», – писал «МР». Много посетителей привлек и открывшийся в те же дни летний дворец-музей Петра в Летнем саду, где был воссоздан колорит петровской эпохи. А в Сталинграде, на склоне оврага Глубокая балка, где проходил в войну передний край обороны, возвели монумент.

Еще одно сообщение рубрики касалось проведения первой в мировой практике операции на дуге аорты. Больной Н. Сейн был доставлен в Москву из Ростова. После фронтового госпиталя, куда он попал с ранением в грудь, он был демобилизован и пошел работать в шахту. И вдруг фронтовик начал терять силы и даже ослеп на один глаз, а левая рука отекла так, что стала в четыре раза толще правой. Профессор Петровский из Москвы обнаружил на дуге аорты пациента кровяной мешок размером с куриное яйцо. Через несколько дней после операции больной пошел на поправку.

Строился и Магнитогорск. Росли кварталы на правом берегу, сооружался проспект Пушкина, открылись парк культуры металлургов с летним кинотеатром и стадион металлургов.

Материалы под общим заголовком «Так выполняют обязательства строители-правобережники» в «МР» от 28 мая рассказывали о жилищном строительстве – возведении многоквартирных капитальных домов кварталов 7а, 14б и индивидуальных. Газета писала о механизации труда на стройке. Применялись транспортеры «Ленинец» для подачи стройматериалов, краскопульты, краскотерки и мельницы для помола мела.

Правда, за взятыми темпами строительства правого берега не поспевала работа переправы через Урал. «На переправе без перемен…» – сетовал «МР» от 23 мая. Начальник горкомхоза т. Кулешов накануне обещал, что там будут работать паром и три катера. По факту же магнитогорцы, жившие на левом берегу, подолгу не могли попасть на свои огороды, расположенные на правом, чтобы посадить картошку. Катер не успевал перевезти всех желающих, а паром делал всего четыре рейса в день. Пока магнитогорцы пеклись под солнцем в ожидании транспорта, начальник парома т. Попов вскапывал собственный огород. В итоге многие повозки отправились в далекий объезд по мосту.

Под заголовком «Вовин папа» в «МР» от 28 мая журналист Мария Верниковская писала о судьбе одного магнитогорского мальчика и его нерадивом отце.

Молодой инженер Н. Сахарин приехал в Магнитогорск в 1942 году, поступил работать в отдел главного механика. В 1943 году он вступил в гражданский брак с работницей райздравотдела Ксенией Ивановной, через год у них родился сын Вова. Новоиспеченный отец был рад, однако сына на свою фамилию не зарегистрировал…

Потом Вовин папа стал где-то подолгу пропадать, а на упреки жены отвечал: «Я не создан для дома и семьи, я создан для общества». А в январе 1946 года он ушел из семьи, забрав все вещи, кроме отреза на пальто, который Ксения Ивановна ему не отдала. «Отрез придется продать на питание сына», – сказала она. За это Сахарин отказал сыну в денежном содержании.

Потом Вова заболел туберкулезом. Чтобы восстановить здоровье мальчика усиленным питанием, матери пришлось продать многие вещи, в том числе и злополучный отрез. Тем временем у Вовиного папы появилась новая жена – В. Киселева. Когда Ксения Ивановна обратилась за помощью к Сахарину, Киселева сказала, что сначала они «сделают мужу пальто», а потом, если она захочет, муж будет платить алименты на Вову. Ксения Ивановна в отчаянии написала Сахариным письмо, где назвала их подлыми людишками. Испугавшись гнева Киселевой, прочитавшей письмо, Сахарин «с рабьей покорностью отказался от своего сына». Он не помогал мальчику, хотя на службе зарабатывал около двух тысяч рублей.

Через полтора года Ксения Ивановна написала ему письмо о том, что приближается зима, а у Вовы нет пальто и валенок. Через день получила нераспечатанное письмо обратно. На нем было две резолюции, одна – Сахарина: «Двадцатый раз я вам говорю – убирайтесь к черту! Ваши письма я читать не буду», вторая – Киселевой: «Уважаемая, какая вы несчастливая! Как мне вас жаль. Ха! Ха!»

После этих событий Вовиного папу пригласили в редакцию «МР». «Упитанный мужчина с презрительно-холодным взглядом» поставил журналистам условие: он будет платить сыну, только если Ксения Ивановна извинится перед его женой. «Нет сомнения, что коллектив работников отдела главного механика сурово осудит аморальный поступок Сахарина, порочащий высокое звание советского инженера», – взывал «МР» к «коллективному разуму».

Однако история маленького Вовы – «цветочки» по сравнению с сообщением о преступлении под заголовком «Детоубийца», опубликованным в газете полутора месяцами ранее, в номере от 13 апреля. Мужчин после войны не хватало, и борьба за них шла не на жизнь, а на смерть…

Плотник домоуправления П. А. Поляков, оставив жену, сошелся с А. И. Аксеновой. Потом он вернулся в семью, но Аксенова, затаив злобу, решила убить девятилетнего сына Полякова. Она «заманила мальчика в коровник и, закрыв ему рот тряпками, начала душить. Затем перетянула горло электрошнуром и оставила ребенка в бессознательном состоянии. Утром, желая скрыть следы преступления, детоубийца перенесла потерявшего сознание мальчика в контору домоуправления и живым зарыла его в землю под полом. Витя Поляков задохнулся под землей и умер», – сообщал в «МР» леденящие кровь подробности прокурор Орджоникидзевского района В. Додельцев. Аксенова получила 10 лет лишения свободы и пять лет ссылки.