Общество вновь пытается правильно расставить знаки препинания в казуистической дилемме «Казнить нельзя помиловать». Зампред комитета Госдумы по обороне Франц Клинцевич предлагает вернуть высшую меру наказания для тех, по чьей вине падают спутники, тонут подлодки и наносится другой крупный ущерб государству, а также для педофилов и крупных коррупционеров.
Депутат уверен, что перспектива смертной казни заставит военных ответственно относиться к своей работе и не допускать роковых ошибок. Он не считает аксиомой, что максимальное ужесточение наказания не влияет на преступников. «На самом деле пугает, когда есть реальная перспектива казни. Надо к теме возвращаться, но я не хочу, чтобы это вылилось в кампанейщину», – говорит Франц Клинцевич.
Ратуя за расстрелы педофилов и коррупционеров, он прибегает к образным выражениям: «Что мы заглядываем в тазобедренный сустав Европе?! Разумные люди эти вещи не отменяют! Имидж страны требует самого серьезного и внимательного отношения, не надо быть добреньким, надо учитывать собственные реалии и жестко спрашивать с людей».
Вообще, тема смертной казни состоит из сплошных противоречий. Их так много, что дискуссия, кажется, благополучно зашла в тупик. До сей поры многие убеждены: нечего слюни распускать, не надо нытья о милосердии и религиозные каноны сюда нечего приплетать. Когда речь идет о нелюдях, то это тот самый случай, когда полезнее будет из одного креста сделать две виселицы.
Похоже на правду и то, что народное самосознание никогда не жаждало «всяческого либерализма». Наоборот, общество жаждет крови злодеев. Пусть не всегда последовательно (убийц миллионов оно часто обожествляет), но в России, как и в любой стране мира, большинство желает казней, следуя ветхозаветному «глаз за глаз». Одни считают, что страх потерять жизнь дисциплинирует преступника. Дескать, маньяк испугается за свою жизнь и не станет потрошить жертву. В этом смысле остается посочувствовать главе Комитета Госдумы по законодательству Павлу Крашенинникову, который ежегодно с цифрами в руках доказывает, что «наличие или отсутствие смерт-ной казни не влияет на криминогенную обстановку». Однако его не понимают, поскольку дело не в логике и не в здравом смысле. Большинству плевать, что мировая криминальная статистика подтверждает: не пугает преступников смертная казнь. Ни в Китае, где количество казней растет вместе с коррупцией, ни в США, где электрический стул и смертельные инъекции не делают криминальную хронику скучной, казнь не работает!
Согласимся с тем, что каждый нормальный человек, увидевший по телевизору растерзанного педофилом ребенка, сразу же вспоминает о своих близких. И так же сразу и инстинктивно каждый решает судьбу душегуба. У любого человека возникает первое желание – задавить гниду! Четвертовать, колесовать! Что еще? Усадить на электрический стул и жарить до готовности. И счет за электричество отправить родителям подонка. А для полного удовлетворения похоронить эту мразь несколько раз – на бис.
Наверное, в подобной кровожадности нет ничего хорошего, но, по крайней мере, этот аффект поддается объяснению и пониманию. Однако, если вдуматься, то что есть наказание по сути своей? Это предоставление злодею гарантированной возможности на всю сотню процентов «почувствовать удовольствие» от назначенной кары за содеянное. А ежели казнить, то это значит просто отпустить душу на волю, избавить от заслуженных мучений. И в этом смысле расстрел душегуба уже вовсе не наказание, а совсем наоборот – освобождение от такового. В общем, смертная казнь – это не наказание. В особенности для тех преступников (а таких не мало), у которых в силу «рода занятий» прочно сформировался «психологический иммунитет», сложилось совершенно своеобразное отношение к жизни и смерти.
Во времена позднего средневековья во Франции довольно популярна была поэзия Франсуа Вийона. И особенно популярна в среде деклассированных элементов – воришек, разбойников, насильников и прочего сброда. Он был по-настоящему выдающимся мастером «уголовного романтизма» и сплетал блестящие рифмы, используя самый изысканный жаргон. К тому же весьма продолжительную часть своей жизни он пробавлялся специфическим ремеслом: воровал, участвовал в ограблениях, нанимался бретером (дрался по заказу). При этом попадался столь часто, что тюрьму воспринимал как гостиницу. В ноябре 1462 года Вийона за участие в уличной драке приговорили к виселице. А теперь, как говорится, «зацените» – вот какие строчки он написал в ожидании смерти:
«Я – Франсуа, чему не рад, увы, ждет смерть злодея, и сколько весит этот зад, узнает завтра шея».
Как вам это нравится? Насколько ж можно презирать жизнь, чтобы подобным образом острить в камере смертников накануне собственной казни! Впрочем, Франсуа Вийону крупно повезло: приговор был обжалован, виселицу отменили. Бродячего поэта публично высекли и выдворили из Парижа…