На сцене Магнитогорского театра оперы и балета блестяще прошла любимая многими «Кармен» Ж.Бизе.
После «Севильского цирюльника» она стала еще одним подарком международного фестиваля «Вива опера». На исполнение главных ролей были приглашены солист Большого театра, заслуженный артист России Роман Муравицкий (Хозе) и солистка Пермского академического театра оперы и балета, лауреат международных конкурсов Надежда Бабинцева (Кармен). Надежда уже дважды принимала участие в магнитогорском фестивале: как в самом его начале (2007г.), так и два года спустя. Поэтому нашим любителям оперного искусства волшебное меццо-сопрано этой солистки уже немного знакомо. Настоящим открытием стал для нас солист Большого театра Роман Муравицкий – с ним и его очаровательной партнершей нам удалось поговорить накануне их фестивального выхода.– Надежда, знаю, что в Румынии вы участвовали в постановке этой оперы. Привнесли ли вы что-то новое в этот образ?– Роли, собственно говоря, сами по себе меняются очень мало. Они уже уложены предшествующими режиссерами и композиторами, так что придерживаемся классики. Если же мы выступаем как вокалисты, нам остается свобода только в определенных местах, от сих до сих.– Вообще, от чего, вы считаете, зависит успех выступления? – В первую очередь – от партнера, с которым ты играешь на сцене. Многое зависит от дирижера, с которым необходимо находиться на одной волне, оркестра. Обычно у дирижера своя концепция исполнения того или иного музыкального произведения. И если, например, ты в своей партии поспешил, дирижер тут же выкидывает «флажок», т.е. делает предупредительный знак. – Роман, пришлось ли вас уговаривать участвовать в нашем фестивале?– А мне что Магнитогорск, что Нью-Йорк, – с улыбкой ответил солист Большого театра. – Мы везде работаем одинаково хорошо. Потом, у меня в апреле, не поверите, как раз образовалось окно – в Большом сейчас идет «Турандот» Пуччини, там для меня нет подходящих партий. Конечно, повлияло и то, что «дядя Витя» – народный артист России Виктор Черноморцев (я пел с ним «Аиду») очень хорошо отзывался о вас, в общем-то, по его совету я и поехал в Магнитогорск. В мае планирую гастроли в Улан-Удэ – играть в «Кармен». Очень здорово, когда тебя приглашают, неважно, какого масштаба этот город. Для нас важен зритель, за которого мы несем ответственность. Ведь если человек пришел после трудовой смены впервые на оперу, и ему там что-то не понравилось – все, второй раз мы его просто не увидим. Двойную ответственность мы сейчас чувствуем еще и потому, что у вас в Магнитогорске «Кармен» идет на французском языке, поэтому от нас, солистов, требуются дополнительные усилия, чтобы зритель понял, как развивается сюжет. Кстати, у нас в Большом театре при исполнении каких-то сложных для восприятия опер даже на русском языке идет бегущая строка, чтобы все было понятно.– Как вы дошли до Большого театра, расскажите об этом поподробнее.– После Московской государственной консерватории я семь лет работал в труппе Академического музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Взяли, наверное, за красивый голос – в театре, в связи с трагической гибелью одного из актеров, объявили набор теноров. Я прошел конкурс и взял на себя как раз тот репертуар, что пел мой предшественник. Спустя какое-то время мне сказали, что в Большом идет отбор вокалистов на «Хованщину» Глинки. Я побежал туда, и Белла Руденко после прослушивания мне сказала: «Вы обязательно должны петь в нашем театре». У меня тогда была уже престижная награда с конкурса им.Рахманинова, причем в 1997 году был впервые организован в его рамках конкурс для вокалистов, который я и выиграл. Но случилось непредвиденное: когда в Большом была назначена решающая встреча, в Немировича-Данченко, тогда моем родном театре, шла оркестровая репетиция «Иоланты», пропустить которую я был не вправе. В общем, первый раз что-то не сошлось, причем я об этом нисколько не пожалел. А потом в Большой снова потребовался тенор, и остатки художественного совета во главе с Ведерниковым и решили мою судьбу.– Насколько востребованы теноры в современных театрах?– В Большом их сейчас насчитывается 8, а в Мариинке – 25. Связано это с тем, что наш театр делает ставку на антрепризные спектакли, а не на постоянный репертуар. В штате Большого в настоящее время работает всего 41 человек, включая меня, и 45 приглашенных солистов, т.е. по договорам – это, не считая тех, кого приглашают разово на какие-то постановки. Тенденция к сокращению штатных солистов есть. Вот в этом году в последний раз поет в Большом Нина Терентьева и уходит.– Наверное, трудно пробиваться молодым?– Как и везде. Единственно, что в наше время даже безголосые певцы получили право участвовать в любом престижном российском или международном конкурсе. Записал, на компьютере обработал свою партию и отослал, на конкурсе спел кое-как, зато у тебя диплом за участие. Раньше, конечно, с этим было строго: прежде чем попасть на какое-нибудь областное состязание, надо было пройти городской уровень и т.д.– Как вам поется после реконструкции Большого театра? Не изменилась ли в результате долголетнего ремонта тамошняя аура?– Вы знаете, несмотря на то, что пострадали барельефы здания, стало немного меньше мест в зале, священный трепет остался. Все-таки это центр русской культуры и искусства. – Скажите, пожалуйста, каковы ваши любимые партии?Надежда Бабинцева: – Кармен, Любаша в опере Римского-Корсакова, Розина в «Севильском цирюльнике».Роман Муравицкий: – Галаф в «Принцессе Турандот», Хозе и Герман в «Пиковой даме».