Час, который мы пробыли на репетиции «Севильского цирюльника», пролетел как один миг. Иначе и быть не могло. Ведь все участники этого действа находились в состоянии творческого подъема, когда уже не помнишь о времени.
Несомненно, эта непринужденная атмосфера имела под собой прочную основу – в лице приглашенного в Магнитогорский театр оперы и балета питерского режиссера Александра Лебедева.
Легкий на подъем и эмоции, он, подобно главному герою музыкальной комедии великого Россини, успевал, казалось, сделать сто действий в одну минуту. Настроить артистов, посмотреть клавир, спросить о реквизите, поговорить с дирижером, научить будущую Розину изображать страх перед своим опекуном, изящно спрятав при этом пальчик с предательским чернильным пятном, посаженным при написании любовного письма. И тут же подскочить к молодому исполнителю старика Бартоло и пройтись вместе с ним тяжелым шагом героя, показать его любовную страсть, возникшие подозрения и прочие движения души и тела – в общем, все то, что зовется в театре актерским мастерством. А ведь есть еще «запрограммированные» композитором вокальные партии, которые ни в коем случае не должны пострадать из-за каких-то «резких» сценических движений.
В общем, поставить за месяц оперу, которая заслуженно считается шедевром мирового искусства, – дело не из легких. Было интересно поговорить с режиссером, взявшимся за столь почетное и ответственное дело. Надо сказать, что с Александром Лебедевым мы уже встречались в прошлом году, когда он ставил на сцене нашего театра оперетту Оффенбаха «Женщина, превратившаяся в кошку».
– Александр, так случается, что по весне вот уже второй раз вы приезжаете к нам, чтобы удивить магнитогорских театралов чем-то новеньким…
– На самом деле это не случайность. В прошлом году, когда я работал над спектаклем «о женщинах и кошках», мы договорились с вашим театром о постановке «Севильского цирюльника». Мне сделали предложение, и я его с удовольствием принял.
– Совсем недавно в Новосибирском театре музыкальной комедии, где вас уже считают своим, вы поставили «Белую акацию» на музыку, так и не законченную Исааком Дунаевским. «Кошки» Оффенбаха, которые побывали на нашей сцене, тоже довольно редкая вещь. Но вот взяться за «Севильского цирюльника», хорошо известного нам как по драматическим, так и по музыкальным постановкам, – нет ли здесь риска обмануть ожидания зрителя?
– На мой взгляд, любое искусство начинается с риска. Причем с точки зрения режиссуры считаю данную оперу, поставленную когда-то по одноименной пьесе Бомарше, непаханой целиной. По вокалу это, конечно же, очень популярное и одновременно сложное произведение, так что определенный риск есть и для солистов. Известные нам спектакли «Севильского цирюльника», я бы сказал, решались в основном за счет сценографических ходов. Сейчас в моем распоряжении – вокалисты, научить их играть не хуже драматических актеров и при этом не испортить музыкальные партии – это действительно сложно. Но опыт работы над этим произведением у меня уже есть, это моя третья постановка – до этого «Севильского цирюльника» я ставил в Иркутске и Днепропетровске.
– У нас будет точная копия тех двух спектаклей?
– Конечно же, нет. В каждом новом театре, при работе с новыми исполнителями, получаются неповторимые вещи. Каждый раз находится что-то новое, призванное стать изюминкой спектакля.
– Насколько вы востребованы как режиссер?
– Я выпускаю примерно пять-шесть спектаклей в год. Причем есть режиссеры, которые ставят и в два раза больше. Но при постановке нового спектакля нельзя допускать какой-то суетливости. Театр – это очень вдумчивое искусство. На быстроту можно рассчитывать на телевидении и радио, где я, кстати, тоже работал. Там за два дня ты готовишь какую-то передачу или выступаешь сразу в прямом эфире. На сцене что-то может получиться только при внимательном прочтении текста. В музыкальном спектакле композитор выступает одновременно как драматург, а каждый режиссер расшифровывает эту драматургию по-своему. И это правильно. Самая хорошая импровизация –подготовленная, как сказал Марк Твен, и я этого правила придерживаюсь.
– На ваш взгляд, насколько актуальны на сегодня образы главных героев оперы Россини?
– Считаю, что в «Севильского цирюльника» вложена философия буржуазного времени, в котором выживают люди юркие и быстро соображающие. Фигаро – очень современный герой, он не тюфяк, не позволяет себе безнадежно страдать. Это тот же Остап Бендер, только в другом обличье. Провел бы также некоторые аналогии между Фигаро и сказочным Котом в сапогах – и тот, и другой решают проблемы своих хозяев. В общем, и в нашей современной жизни, и в спектакле есть очень схожие ситуации, которые вызовут живую реакцию зрителя.
– Партию какого героя вы считаете самой сложной в опере Россини?
– Они все требуют невероятного вокального мастерства – будь то основные роли графа Альмавивы (его будет играть Александр Гайнутдинов, тенор), Фигаро (Игорь Черний, баритон), доктора Бартоло (Никита Федотов, баритон), Розины (Екатерина Чебыкина, сопрано). По сути, в «Севильском цирюльнике» четыре главных героя, на взаимоотношениях которых и строятся забавные коллизии и комические ситуации. Но возьмем, казалось бы, незначительную роль Берты, домоправительницы доктора Бартоло (меццо-сопрано). В ансамблях ее партия нагружена не менее партий главных исполнителей, поэтому виртуозность пения здесь нужна не меньшая. Я думаю, что магнитогорским вокалистам этой виртуозности не занимать.
– Что все-таки несет зрителю задуманная вами оперная постановка?
– Прежде всего, красоту изумительной музыки великого Россини, вызывающей истинно эстетическое наслаждение, интересную сценическую историю, где добро побеждает зло, комические ситуации, неизменно находящие отклик в душе зрителя. Премьера состоится на сцене театра оперы и балета
12 апреля, в День космонавтики, так что прилив космической энергии обещаем.
P.S. От себя добавим, что опера «Севильский цирюльник» в постановке Александра Лебедева откроет наш фестиваль оперного искусства «Вива опера». В этом году он будет шестым по счету.