Магнитогорск. Шухрат Ульфатов – тот самый пострадавший при взрыве подъезда дома №164 по проспекту Карла Маркса. Тот самый, который до последнего не знал о том, что под завалами проклятого судьбой подъезда навсегда остались его близкие. Беспокоясь о его состоянии, родственники мужчины долго не решались открыть ему тяжелую правду.

Улыбчивый, открытый, простодушный, уверенный, что в случившемся кошмаре чудом удалось выжить всей семье, – таким он казался. Все вокруг него знали, что его ждет, и смотрели с горечью и сочувствием. Раджабмо, Ахмат, Фотима и маленький Мухамат – их больше нет! Когда же, как он узнает? Через пару дней после выписки это случилось. Мощный по силе удар, подобный тому взрыву, выбил почву из-под ног Шухрата. Он потерял сознание.

Со дня трагедии прошло три с лишним месяца. Боль притупилась, но, конечно, не ушла. 27-летний Шухрат Ульфатов, получивший тяжелые травмы, постепенно восстанавливает свое здоровье. И возвращается к нормальной жизни. На это уйдет год, может больше. Всё, что ему нужно сейчас, – поддержка близких, силы и глоток свежего воздуха – за этим он летит на родину в Таджикистан. А потом хочет вновь вернуться в Магнитогорск.

«А где Шухрат?»

Встреча с Шухратом произошла накануне отлета. Неожиданно удалось найти его номер. Я знала: к общению он не расположен, что объяснимо. Но его история – это пример, как устоять на краю пропасти, которая, может быть кому-то поможет пережить боль утраты. Я была настроена уговорить его, во что бы то ни стало. На беседу мужчина все же согласился и пригласил приехать к нему в квартиру.

Дверь открыл незнакомец, приветливо пригласив пройти:

– А где Шухрат? – в нерешительности замерла я на пороге.

– Проходите, он в комнате.

В комнате, обустроенной по-мусульмански, был Шухрат и еще трое мужчин. Все – его родственники, они постоянно вместе. Одного Шухрата не оставляют даже сейчас.

Признаюсь, героя, которого упросила дать интервью, узнала не сразу. Передо мной стоял не тот кудрявый с большими глазами мужчина, фото которого на фоне больничной палаты гуляло по страницам СМИ. Коротко подстриженный, поправившийся, с потухшим, но спокойным взглядом. Он пригласил побеседовать: меня усадил на стул, сам опустился на пол, скрестив ноги.

Я обещала не трогать тему трагедии, дабы не ворошить и без того кровоточащие раны. Если только он сам не расскажет. Поэтому зашла издалека: «Шухрат, как ваше здоровье?» Напомню, Шухрат поступил в больницу с повреждением каркасности легких, разрывом селезенки, черепно-мозговой травмой, вскоре его перевели в областную больницу.
– Слава богу, нормально, – говорит и улыбается. – Не так, конечно, как было раньше, раньше был здоровее.

– Вы давно живете в Магнитогорске?

– Да, десять лет.

– Как в город попали?

– Сначала родители приехали, потом меня сюда отправили. Вот и все. Дальше отец работал, я смотрел, как он торгует, как двигается, учился. Потом и сам взял точку и начал заниматься. Отец был тоже здесь, а потом уже уехал в Южную Корею. Я здесь один остался. И продолжал жить один.

– Сейчас есть какие-то планы на дальнейшую жизнь?

– Планы? – тихо переспросил он. – Как вам ответить? Ну да, есть, я хочу, чтобы немножко подлечиться и дальше взять свою работу. Хочу сначала здоровье – дальше работать.

– Здесь в Магнитогорске?

– Да.

В этот момент в комнату заходит возрастной мужчина. Суровый и тяжелый взгляд. Он слушает нашу беседу и внимательно смотрит.

– Вы родственник? – интересуюсь.

– Да, дядя, – но имя не называет.

– Вы его поддерживали? – решаюсь на первый опасный в плане трагедии вопрос.

– Конечно, все поддерживали, мама, папа были. 

­– Вам тоже было тяжело…

– Конечно, сразу четверых похоронить, как не тяжело. Это все было… – замолкает и вздыхает. – Но что поделаешь…

Перевожу взгляд на Шухрата, и раз уж речь зашла о погибших, интересуюсь:

– Помните тот вечер?

Шухрат молчит, видно он мысленно снова там, в той самой квартире седьмого подъезда дома 164 по Карла Маркса. И перед глазами тот последний вечер, когда все живы, когда дети веселятся и впереди праздник.

«Потом услышал голос: живой?»

– Помните тот вечер? – напоминаю о своем присутствии и Шухрат, вдохнув, начинает вспоминать.

– Я пришел домой, мы порадовались, посмеялись. Пускали фейерверки. В ту ночь я уставший был. И я пораньше спать лег. Как спал, больше не вставал. Среди ночи случилось – это… как сказать?

– Взрыв?

– Да… Они со стороны подъезда были, а я с другой стороны. Я сразу «пошел» прямо до первого этажа. Как упал, у меня сразу три ребра сломались. Они упали на другую сторону подъезда, их зажал бетон. Они не выжили… а я, слава Аллаху, выжил. Потом уже МЧС пришли, спасибо им за это. Всем спасибо: Российской Федерации, Владимиру Путину. Когда я попал в больницу, сказали, что Рамзан Кадыров отправил своего человека, сказал: «смотрите, чтобы у него все было нормально». Он тоже мне помог, спасибо им большое!

– Вы в сознании были, когда в больницу попали?

– Я был в сознании. Как упал, как «играл» сверху донизу, – Шухрат показывает, как падал с одной бетонной плиты на другую. – Потом немножко глаза закрыл и сразу открыл. Смотрю: с левой стороны пыль, справа – дым, сверху сыпется песок. А сзади – огонь.

– Было страшно?

– Да, конечно, мне было страшно, я боялся. Я кричал: «Помогите, на помощь!» Но в то время еще не было никого. Я закричал, потом уже горло «закрылось». И я перестал кричать, подумал, что нужно поберечь силы. Понимал, что придут спасатели, а я не смогу кричать и меня точно не найдут. Рот рукой вот так зажал (показывает), чтобы пыль и дым не попадали в рот, нос.

Голос мужчины немного колеблется, дрожит. Он переводит дыхание и продолжает вспоминать:

– Потом… как сказать, вижу: кто-то светит. Я сразу закричал. Плакал тоже, да. Потом услышал голос: «Живой?» Отвечаю: «Да». Человек говорит: «Подожди, сейчас спасателей позову, один я тебя не вытащу». Я говорю: «Моя семья, спасите их». И спасатель мне сказал, что их уже увезли. Меня достали и на машине сразу отправили до больницы. Я больше не помню. Пришел в сознание 4 января.

– Кто вас навещал?

– Приезжал консул с посольства, просто я слышал, имя не знаю. Но ко мне никого не пускали.

– А родные?

– Отец с Южной Кореи прилетел сюда. Его пустили. Он рассказал мне потом, что зашел в реанимацию: «На тебя смотрю, а ты просто спишь, дышишь, с тобой все нормально». Потом он обратно уехал в Магнитогорск, погибших забрал на родину. Это до этого, как меня выписали, пока что мне не сообщили.

– Потому что боялись за ваше состояние?

– Да, боялись. 

– Вашей маме тоже боялись сказать?

– Маме сказали, что я заболел, в больнице, но у меня все нормально. Только потом ей сказали: встречай свою невестку и внуков в гости. Так мама узнала – и без сознания упала. Потом были похороны. В ютубе есть ролик, как мама плачет. Я иногда тоже смотрю, и у меня слезы.

– Вы совсем не догадывались?

– Когда пришел в себя, сначала не мог говорить. Я написал: «Моя семья – живы?» Доктор мне сказал: «Да, живы, у них все нормально». Кому я звонил, спрашивал, что с моей женой и детьми. Мне говорили, что они уехали. Я домой звонил, мама тоже говорила, что все в порядке. Я просил дать трубку, но говорили, что их нет дома.

– Как вам рассказали о погибших?

– Я два дня как выписывался с больницы, дома лежал. Потом приехал мулла с хаджа со мной повидаться. Все собрались и мне намек дают, а я ничего не понимаю. Зять мой говорит: «Когда ты попал в больницу, мы не имели права тебе сказать, но не сегодня, так завтра ты обо всем узнаешь. Раджабмо вместе с детьми погибли». Я в шоке встал и упал в обморок. Как мама. И потом, почитали-почитали молитву, пришел в себя, ­– Шухрат возносит руки и обращается к Аллаху. – Ты мне дал, я был рад. Взял – тоже рад. Что поделаешь, это твое дело. Я больше ничего не сказал, только молился за них.

«Специально для него снимал»

Шухрат признался, что больше всего тоскует по Мухамату – младшему ребенку. И даже показал последнее видео, где все они веселятся и поют. В ролике трехлетний малыш с русыми длинными волосами крутится под музыку, и его прядки развиваются.

Снова поворот, снова и снова. Он живой, как будто просто убежал в другую комнату. Нет горечи утраты. Шухрат с любовью и добротой смотрит на видео.

– Говорю ему: вот так сделай, и он делает. Я специально для него снимал.

Шухрат спокоен. Его голос не дрожит, не колеблется. Видно, что он принял удар, который послала ему судьба, с достоинством и смирением. Eго душевный настрой передается и мне. Сейчас не хочется плакать. В душе лишь светлые моменты о тех, кто был рядом. Они ушли. Но память о них он пронесет через всю свою жизнь.  

– Сейчас вы смирились с их уходом? – робко задаю завершающий вопрос, пора прощаться.

– Да, уже легче дышу. Уже нормально. Больше ни о чем не думаю. Продолжаю лечиться и дальше жить, сколько судьбой отмерено.