В этом интервью мы обсудили с молодой преподавательницей английского языка Многопрофильного колледжа Валерией Смирновой множество трудностей, с которыми каждодневно приходится сталкиваться педагогам, – сорванные занятия, бумажная волокита, внеурочные мероприятия, субординация и, конечно, проблемные ученики.
– Ты с детства мечтала стать учителем?
– В начальной школе я хотела стать учителем, потому что у нас была просто замечательная преподавательница Татьяна Николаевна. Для нас она была как мама, мы за ней ходили по пятам, и все мечтали стать учителями, даже мальчики. В средней школе все поменялось, я посмотрела, насколько это неблагодарная профессия, как ученики относятся к своим учителям, и решила: «Ноги моей там не будет!» А потом, когда надо было выбирать предметы для ЕГЭ, я задумалась, что умею хорошо делать? По-английски говорю! На кафедре лингвистики не было бюджета, поэтому я поступила на педагога. И все четыре года я была уверена, что к школе и близко не подойду.
– И как же ты решилась идти в педагоги?
– Дело в том, что весь пятый курс я проработала переводчиком на комбинате и поняла, насколько это печально работать устным переводчиком, когда кругом мужчины, которые ни во что тебя не ставят и считают некомпетентной. Люди не понимали, что мне не обязательно уметь самой разбирать станок, мне просто нужно знать слова и их перевод. В общем, эта токсичная атмосфера, большое количество пыли и грязи натолкнули меня на мысль: «А так ли плохо в школе?»
– И в школе было лучше?
– Я отработала полгода, у меня были начальные классы. И это оказалось очень благодарным делом, дети очень искренние и честные, всегда говорят то, что думают. Ты неделю отработаешь и уже будешь знать, как зовут их родителей, домашних животных, где они работают, чем увлекаются, где живут и т.д. Но в начальных классах есть другая трудность, ведь приходится повторять одно и то же по кругу – это такая рутина. Через время мне поступило предложение пойти в колледж, и я согласилась.
– И как новую молодую преподавательницу приняли студенты?
– Я так морально выдохлась за свой первый рабочий день, с группами, у которых я в тот день вела занятия, сложились дружеские отношения, но не как у преподавателя и студента. И до конца учебного года мы с ними иногда воевали на тему иерархии и субординации. Очень важно выстраивать четкие границы со студентами, для меня это было очень сложно, ведь они и не воспринимают тебя как преподавателя. Но если и были студенты, которые начинали вести себя неуважительно, то сама группа его одергивала, многие боялись, что я могу от них отказаться.
– А как они нарушали субординацию?
– Была одна группа, после них я несколько месяцев выходила в слезах, не при них, конечно, плакала, а после. Даже хотела уволиться, но теперь у меня такой высокий уровень выносливости и терпения, что без разницы с кем разговаривать. Вот у них была фишечка, они постоянно шутки шутили, причем на грани. То есть можно было воспринять их по-разному и если сделать замечание, то они могли возмутиться и сделать вид, что не имели в виду ничего непристойного – это у тебя мысли какие-то не такие в голове. В группе было всего 16 человек, и двух шутников хватало, чтобы и меня сбить с мысли, и группу отвлечь от занятия, из-за этого мы сильно отставали от программы.
И вот я раза три-четыре поплакала после их пар, а потом уже просто игнорировала и занималась только с теми, кто хотел, и это сработало.
– А ты когда-нибудь писала докладную на ученика?
– У меня была только одна такая ситуация. Это был парень, который отучился 11 классов, сходил в армию, и тут его родители запихнули в колледж. У нас была разница всего в два года. Он ходил только на пары английского, причем и со своей группой, и с другими к чужим преподавателям, среди которых была и я. Приходил на мои пары, сидел и ничего не выполнял, только пялился и улыбался. А я внешне была очень похожа на его девушку – понравилась, видимо. Я написала его одногруппникам, и те его выволокли с моего занятия, у некоторых ребят действительно есть некий инстинкт огородить меня от таких вот студентов. Ребята отвели его к классной руководительнице, а потом уже к заведующей отделением. И вот она уже мне звонит и спрашивает, какое я имела право выгонять «ребенка» с занятия, если с ним что-то случится, то это будет моя вина. Вот только он уже не ребенок, ему 21 год, и на моем занятии его быть не должно, он пришел на чужую пару. На следующий день я уже писала на него докладную. Но потом я очень боялась, что он будет меня преследовать или поджидать у колледжа.
– А ты сама была примерной ученицей?
– Нет, я в школе была противной: на уроках английского могла поправлять учителя, спорить с ним. Я сейчас это вспоминаю и думаю, что такого бы студента на своих парах просто прибила бы. Помню, была ситуация, когда молодая учительница сказала моему однокласснику закрыть рот и вести себя тихо, так я на следующий урок принесла Конституцию РФ и начала зачитывать, что у нас в стране свобода слова и каждый имеет право высказываться. Если бы ко мне кто-то так пришел, то я бы написала докладную на такого ученика, больше его бы не было на моих занятиях.
– С какими еще трудностями ты столкнулась?
– Тебя кидают в работу, как щенка в воду, методику ты знаешь, но на практике же все сложнее. Ты приходишь к 16-ним студентам, с которыми надо найти общий язык, чтобы они тебя не забулили, приняли и зауважали, так еще их надо обучить, чтобы каждый сделал задание, потренировался читать и говорить. Тут еще огромное количество бумажной волокиты и внеурочной деятельности. От тебя требуют методической подготовленности, но помощи в этом не оказывают. В школе была еще третья проблема – это родители, которые считают, что знают все лучше тебя. Условно, в учебнике есть тема – значит, мы должны ее пройти, даже если учителю кажется эта тема устаревшей и неактуальной. И родители могут предъявлять претензии: в рабочей тетради не все задания пройдены, зачем мы ее вообще тогда покупали?
– Так школа или колледж?
– Школа хороша тем, что там есть педагогический стаж, и ты можешь выйти на пенсию за выслугу лет. Плюс платят за молодого специалиста в начале учебного года, а это неплохое подспорье. В колледже выше зарплата, но нет доплат и больше бумажной работы. Еще в школе легче получить категорию. Но при этом работа в школе тяжелее из-за рутины и постоянного повторения одного и того же, в колледже уже нет проблем с родителями учеников, студенты задают больше вопросов, с ними можно многое обсудить.
– Какой у тебя подход в преподавании языка?
– Коммуникативный, конечно, – мы должны разговаривать. Я приходила на пары, раздавала листочки, чтобы ребята что-то рассказали или описали, используя лексику, на грамматику даже не смотрела. Часто включала детям аудирование, наслушанность очень важна для изучения языка, и некоторые преподаватели, когда заходят ко мне в кабинет не понимают, зачем я это делаю, ведь можно просто дать ребятам текст и пускай они его переписывают и переводят. А меня всегда интересовало, а какой вообще КПД у такого занятия? Я хочу, чтобы ребята не боялись говорить и могли использовать язык как инструмент общения.
– Бумажная работа мешает преподавать?
– Если у тебя как у преподавателя нет энтузиазма, то у студентов его тем более не будет. А под конец учебного года, когда уже все устали и тебе помимо уроков надо еще заполнить огромное количество бумажек – это, наверное, самая большая боль этой профессии. Я пришла в эту сферу, чтобы заниматься с детьми, а не для того чтобы писать эти отчеты. В колледже из-за того, что мы относимся к структуре высшего образования, бумажной волокиты больше, чем в школе. Так, у нас есть индивидуальный план педагогического работника, который ты заполняешь в начале учебного года, а это буквально то, что ты будешь делать весь следующий год – мероприятия, открытые уроки, конкурсы, статьи и методички. У меня в этом году было 1200 часов, на половину из них я должна сделать еще что-то стороннее, хотя почему я должна тратить на это время, когда моя основная задача – научить студентов? Бумажная волокита сильно изматывает и забирает время.
– Тебя не путали со студенткой?
– Да, у меня иногда такое бывает, что я прихожу в администрацию сдать документы, а у меня спрашивают из какой я группы. У меня большая часть студентов – парни, они выше и сильнее меня. Я когда пришла в августе в колледж и увидела своих будущих студентов, то хотела развернуться и бежать, мой рост всего 154 см, конечно, они все как башни рядом со мной. Поэтому я всегда ношу каблуки на работе, бывает даже такое, что преподаватели заходят ко мне на пары и не могут меня найти.
– Как старшие коллеги относятся к тебе?
– У многих среди преподавателей есть проблемы в общении со мной, потому что я младше. Нередко они нарушают субординацию, когда я к ним на «Вы», а они на «Ты». Особенно это неприятно, когда это происходит при студентах, бывают еще такие ученики, которые обязательно припомнят тебе эту ситуацию, могут пошутить.
– Что придает сил и вдохновляет?
– Конечно, студенты мои любимые. Есть ребята, к которым на пару ты приходишь как на праздник, когда они хотят учиться, им это интересно. Вот с такими учениками хочется работать и дальше.
– Работа не мешает личной жизни?
– В личной жизни из-за работы есть трудности, потому что, куда бы ты ни пошел на свидание, везде есть вероятность встретить своих студентов. Когда работаешь в школе, то все твои ученики в основном живут в одном районе, а если ты работаешь в колледже, то студенты разбросаны по всему городу, не было ни дня, чтобы я не встретила кого-нибудь из ребят. И вот приходится бегать от них, будто тебе 15 лет, а то потом не избежать шуточек и сплетен.
– Какие у тебя планы на будущее?
– Я поставила для себя временные рамки, вот через два года я выпущу своих первокурсников, если ничего к лучшему не изменится в системе образования и в количестве бумажной работы, то я уйду в репетиторство, а в общеобразовательной подготовке уже участвовать не буду. Еще планирую закончить магистратуру, а потом и кандидатскую защитить!