Сергей Кащеев – режиссёр театра и кино, сценарист, писатель. Родился в Магнитогорске. Сорок лет работал на Сахалине, в Санкт-Петербурге, Москве и Краснодаре. Недавно вернулся на малую родину.
Этот казус случился, когда я работал в геологоразведке в Магнитогорске в 1983-м году. Контора находилась в районе Березок. Сейчас и не найду. Кроме зарплаты аргументом была выдача на время дней экспедиций такого же количества банок тушенки и сгущенки. Полмесяца буришь землю с бригадой таких же бедолаг, полмесяца отдыхаешь. Лес, горы, до ближайшего жилья – 60 км. До базового геологического штаба – 40. По радиусу пять буровых вышек. Одна из них наша.
Как-то так получилось, что уже на третий день нашей смены выяснилось, что прислали нам бракованные коронки для кернового бурения. Весь ящик оказался не для гранита, а вообще для почвы и глины. Связались по рации со штабом, говорят: «Выезжайте сами на УАЗике, все машины на объектах». Поехали втроем, все равно бурить нечем, вышка встала. Приехали, загрузили килограмм сто алмазных коронок − и назад. УАЗик «крякнулся» на обратном пути. В 20 километрах от лагеря. Причем сломался капитально.
Нести на себе железо – нереально. Рации тогда были только стационарные. Все равно идти в лагерь, связываться со штабом, но дадут ли оттуда машину – это еще вопрос. А каждый день простоя – ноль рублей в зарплате.
На карте вдруг рассмотрели «отдельно стоящий домик» всего-то километрах в двух от сломавшегося УАЗика. Послали на разведку меня, как «специалиста по работе с аборигенами». Уже на подходе к единственному домику заброшенной деревни увидел хорошие приметы: из трубы шел дым, во дворе стояла добротная телега, в конюшне заржал конь. По двору ходил совершенно одинокий петух и, видимо от одиночества, бочком и незаметно пытался подкрасться к группе флиртующих с ним бдительных ворон.
Наконец вышел хозяин. Лицо черное от загара и мятое, задубелое, как кирзовый сапог. На ногах обрезанные по самую пятку сапоги невероятного размера, драгунское трико времен войны 1812-го года и засаленный пиджак с рыболовными крючками на отворотах воротника, оставшийся хозяину наверняка с его свадьбы. Лицо выражало гордый интерес.
Разговорились. Начали, как следует, с погоды, обсудили безобразные дороги прилегающей местности, дальность магазина, виды на урожай грибов. Наконец я рассказал о ситуации, и позевывая, чтоб не очень-то выказывать интерес, кивнул на телегу и поинтересовался о стоимости аренды гужевого транспорта.
– А вес груза какой? − опасливо спросил дед.
Я ответил, что килограммов 50-60. Дед посочувствовал и, закатив глаза, углубился в математические вычисления.
– 20 рублей! – категорично объявил он и постарался сделать вид, что даже не интересуется моей реакцией. Я, разумеется, выразил оглушительное недоумение нереальностью цены, и после торгов мы сошлись на 17-ти.
Когда он вывел к дому своего коня, у меня вытянулось лицо. Лошадь была какой-то непропорциональной длины и худобы. В зубы можно было не смотреть, возраст угадывался с первого взгляда.
– Домчит, как на крыльях! – успокоил дедуля и попросил деньги вперед. Сам он идти категорически отказался, и через каких-то пару часов непрерывных понуканий я промчался два километра до УАЗика. Загрузились, оставили автомобиль на дороге и опасливо пошли рядом с телегой.
− А чем его кормить-то будем? – озадачился водитель Коля. – Они ведь овес едят! Где мы его возьмем?!
− У нас гречка есть! − предположил геолог Григорий, всю жизнь проработавший в городе в институте, перед пенсией решивший набрать полевого стажа.
− Трава вокруг зеленая! Они траву едят! – поразил я своих приятелей деревенскими знаниями.
«Дирижабль», как мы обозвали безымянного коня за его пропорции, перебирал ногами задумчиво и удивленно. К вечеру, когда до базы оставалось километров десять, наш верный конь остановился, упал и испустил дух. Натурально. После попыток сделать ему искусственное дыхание, массаж сердца, громких криков в уши стало ясно, что мы попали. После короткой нецензурной панихиды решили переночевать и утром разделиться. Мне было назначено идти к мошеннику-деду (я у него еще и паспорт оставил), а Гриша с Колей двинут в наш лагерь.
Встали засветло, и уже вместе с восходом я был у деда. Тот, увидев меня, как показалось, с тайной надеждой спросил, где конь.
– Умер твой верный одногодка! – мстительно успокоил его я.
− Загнали Борьку!!! – то ли обрадовался, то ли возмутился дед.
− Если б мы его «гнали», то довезли бы, может, груз до лагеря. А он тут рядом, возле брода сдох. И эти десять километров часа четыре плелся! Давай, дед, паспорт. Телегу мы тебе притащим, когда машина с базы придет.
− Я вам целого коня, живого и здорового, дал? Дал! Где он? Нету! Давай плати, как за живого!
− Дед! Если б он вчера вечером не сдох, тебе бы сегодня утром могилу пришлось бы копать своему длинномеру! Он у тебя уже заупокойные молитвы сам себе читал! А так мы его в лес оттащим, лисы и волки сожрут.
− Какой конь был! – запричитал хитрюга-дед. Я деликатно промолчал. – Буденовской породы! − осмелел нахал.
– Наверное, самого Буденного живьем видел, – не выдержал я.
− Он у меня пятнадцать лет жил, живой и здоровый, и ни разу не сдох! 300 рублей! – сказал, как отрезал, старик.
Я, натурально, упал на пятую точку:
– Да ты что, дед!!! На такие деньги я тебе арабского скакуна приведу! На эти деньги шесть новых велосипедов можно купить! Натуральный дирижабль приобрести! – голосил я.
После получаса переговоров сошлись на ста рублях, моей штормовке и ботинках в придачу.
Довольный дед пошуршал полученными от меня купюрами и, поглядев, как я разуваюсь, предложил:
− А может, петуха моего купишь? – и кивнул на одинокого извращенца.
− А он что, тоже вот-вот должен шпоры отбросить? – предположил я.
− Не. Он у меня особенный. Всех кур до смерти затаптывает! − гордо заявил дед.
− Смотри, сам будь с ним осторожен! – посоветовал я деду, мысленно пожелав обратного, и босяком захромал по дороге, стараясь не наступать на сосновые шишки…