Поводов для разговора оказалось несколько.
21 февраля – Международный день родного языка, а 3 февраля борцы за его чистоту отметили День борьбы с ненормативной лексикой.
Накануне этой даты на телефонные звонки наших читателей в редакции «Магнитогорского рабочего» отвечала заведующая кафедрой русского языка, общего языкознания и массовой коммуникации МГТУ доктор филологических наук, профессор Любовь Чурилина.
Магнитогорцы, обеспокоенные ненормативной лексикой, звучащей с экранов телевизоров, а также засилием в средствах массовой информации непонятных, искаженных и иностранных слов, выражали свою озабоченность.
Учитель гимназии №53 Наталья Алексеевна, первой дозвонившаяся в редакцию, спросила:
– Любовь Николаевна, мы вместе с учениками занимаемся темой намеренного искажения русского языка в рекламе. Например, в нашем городе размещена реклама, где крупным шрифтом написано: «Ничоси…» Как вы к этому относитесь?
– Реклама – это специфический коммуникационный жанр, его цель – привлечь внимание. В качестве такого «манка» и применяют искаженные слова. Авторам кажется, что намеренное нарушение нормы языка должно привлечь потенциальных покупателей, помочь навязать им товар. Но здесь есть другая сторона – у людей, неискушенных в знании языка, может возникнуть эффект допустимости использования неправильной языковой формы.
– Как поступать с такой рекламой? Проходить мимо? Дети уже готовы написать обращение к чиновникам, которые занимаются культурой…
– Если мы с вами будем реагировать, тогда у нас появится маленькая возможность исправить ситуацию. На копирайтера повлиять таким образом нельзя, а на тех, кто развешивает эту рекламу, – можно. Регулировать использование языка в Интернете невозможно, да и не нужно, а визуальную рекламу на городских улицах – можно. Ваши дети – поколение с «врожденным» чувством социальной ответственности, это радует. Если я как специалист начну публично говорить о языковой норме, мне могут сказать: ваше мнение давно устарело. А если обычные люди и школьники – это будет здорово.
– Раньше фильмы было приятно смотреть: хороший русский язык, добротный сценарий, а сейчас сплошное «запикивание». Мы уже не можем без нецензурных слов? – задала вопрос Анна Георгиевна.
– Инвективная лексика – оскорбительная, нецензурная, слишком агрессивна. Что делать: есть социальные группы, которые не могут без этого. Язык далеко не всегда служит для передачи информации, чаще – для передачи эмоций. Для того чтобы обойтись без инвективной части словаря, необходимо обладать другим словарным запасом. Если такой запас есть – хорошо, а если нет?
– Это бывшая ваша коллега, Инна Моисеевна. Хочу услышать ваше мнение по поводу современной орфоэпии. Почему в последнее время все чаще стали произносить «тэрмин», «патэнт», «шинэль»? Почему такие выкрутасы в языке в наше время?
– Помните, еще в девяностые годы прошлого века можно было услышать «музэй», «крэм». И тогда мы отмечали отступление от нормы, обязывающей носителей русского языка смягчать согласный перед «е». Норма сохраняет свою актуальность, о чем свидетельствует хотя бы закрепившееся произношение слова «компьютер» с мягким «т». Сохранение твердого согласного – это некое манерничанье, иногда сознательное, иногда от незнания нормы.
– Откуда появились эти «екатеринбуржский», «петербуржский»? Наверное, скоро произведение Гоголя будут называть «Петербуржские повести»…
– Действительно, в средствах массовой информации допускают подобное произнесение. Возможно, появление «ж» является свидетельством формирования новой произносительной нормы. Основание для этого есть: ведь мы принимаем формы «петербуржец», «петербурженка». Устоится произносительная норма или нет – вопрос. Но ничего плохого в этом нет.
– Это Анатолий Павлович, пенсионер. Меня «достает» косноязычие всевозможных ведущих, но больше всего – выпендреж, когда бравируют бранными словами. Мне кажется, уже пора выходить с инициативой к главе города, чтобы следили за тем, что и как говорят.
– Мы долго горевали, что у нас в стране нет закона о сохранении родного языка, но в 2005 году был принят Федеральный закон «О государственном языке Российской Федерации», в соответствии с которым русский язык признан в качестве государственного.
В этом законе много чего прописано. В нем в том числе предусмотрено уголовное наказание за использование бранных слов в общественных местах. С законодательной базой у нас все хорошо. Но эффекта от этого закона я пока не вижу.
– Когда смотрю хоккейные матчи, удивляюсь: названия наших команд пишут на английском языке, у игроков на майках тоже фамилии на английском. Но когда наши играют на Западе, там никто не дублирует названия на русском.
– Нам надо заново учиться уважать себя. «Чистая» языковая среда начинается с каждого из нас. Надо перестать преклоняться перед всем, что приходит с Запада.
– Александр Дмитриевич вам звонит. Я живу на Зеленом логе. Там 70-80 процентов названий магазинов – на иностранном языке. Меня как русского человека это возмущает. Это нарушение?
– Да, это нарушение. В соответствии с законом о русском языке все, что написано на английском, должно быть переведено на кириллицу. Пока мы это констатируем как факт. По этому поводу должна возмущаться общественность. Стремление использовать латиницу во внешней рекламе – и не только в ней – это своего рода отрыжка двадцатипятилетнего преклонения перед Западом. В недалеком 1995 году один из московских профессоров-лингвистов предрекал нам неизбежность отказа от собственного алфавита. Говорят, что этот прогноз сбывается в Болгарии. Но в своей стране мы должны нести социальную ответственность за все.
– Любовь Николаевна, вы считаете, это нормально, что сейчас по телевизору выражаются, не стесняясь, все, начиная от простых граждан, заканчивая министрами? Подобную фразу министра иностранных дел Сергея Лаврова, процитировали, наверное, все СМИ, включая зарубежные, – сообщила Таисия Эдуардовна.
– Это ненормально. Просто есть ситуации, когда российский мужчина позволяет себе использовать «непубличную» лексику. Но делать это за столом переговоров не надо. Ну, вырвалось. Думаю, это эмоциональная реакция министра на услышанное.
Когда мы контролируем себя – этого не происходит. Едва ли министр был готов к тому, что его словечко услышит весь мир. С другой стороны, миру понравилось: министр, говорящий на «родном наречии», становится чуточку ближе к обычным людям.
– Почему все накинулись на мат? Даже классики не брезговали писать нецензурные стихи. Кто-то из великих, кажется, сказал: «Слов-то немного, всего лишь пяток, но сколько из них вариаций», – вступился за великий и могучий Андрей Сергеевич.
– В таком развитом языке, как русский, потенциальный лексический запас – пять миллионов слов. Есть слова для выражения эмоций любого уровня накала. Но есть в языке нижний табуированный пласт. Во времена моего детства и юности, когда мужчина ненароком произносил нецензурное слово в присутствии ребенка или женщины, на него тут же набрасывались окружающие. И он понимал, что сказал что-то не то, извинялся, хотя в запасе у него было всего двадцать слов, и десять из них – мат. Сегодня девушки и девочки матерятся, не стесняясь. Так чего им ждать в ответ от молодых людей? Во дворе моего дома мамаша за разбитую коленку ребенка ругает матом. Для ребенка это уже норма. Он вырастет с ней. Что вы сегодня скажете ребенку, который принес из садика «нехорошее» слово, если у вас дома спокойно «живут» такие слова? Это наша национальная коммуникативная катастрофа. У нас есть серьезная опасность, что следом идет поколение носителей языка, с которым мы не будем знать, что делать.
– Меня зовут Евгений Алексеевич. Давно хотел поинтересоваться, только не знал, у кого: почему сейчас самые разные политические, а особенно экономические обозреватели постоянно употребляют непонятные иностранные слова? Им что, нет синонимов в русском языке или это мода такая?
– Это снобизм. Раньше о таких говорили: «Хочет умным показаться». Нежелание учитывать языковые возможности потенциального адресата – это неуважение к человеку. Если ты пришел говорить с людьми, будь любезен – переведи. Если хочешь показать, что то, чем ты занимаешься, недоступно плебсу, – это удалось. Такая коммуникативная позиция. Это может быть сознательно, а может быть результатом неумения «узкого» специалиста пользоваться русским языком. Любой преподаватель скажет: если разговаривать со студентом первого курса на научном языке – результат будет нулевой. То же и с телевидением.
– Я в прошлом журналист, Элла Рубеновна. У меня к вам вопрос как к филологу: какого рода слово «коллега»?
– В русском языке есть слова, которые не имеют рода: «доцент», «адвокат», «врач». Сочетание «моя коллега» уже не коробит, хотя «моя адвокат» еще непривычно.
– Я вот еще что хотела сказать: по-моему, в школах очень мало внимания уделяется русскому языку…
– Всем известно сегодня, что советская школа давала лучшее образование. К сожалению, проводимые реформы пока не дают заметного положительного эффекта. Требования к подготовке учителя сегодня не предполагают серьезной языковой подготовки: на изучение русского языка отводится один семестр – тридцать шесть часов. Это очевидно недостаточно.
Надо не словари наизусть заучивать, не правила учить, но учить говорить – использовать возможности родного языка в любой коммуникативной ситуации. В Единых госэкзаменах по русскому языку грамматики нет, только «угадайте, где расставить запятые». Понятно, что многие учителя с такой системой не согласны. Но, как известно, ломать – не строить. Новый министр образования говорит о введении для выпускников школы устного экзамена по русскому языку. Это несомненный плюс. А результаты нововведений увидим в будущем.