Коллеги ценят и уважают Олега Владимировича за профессионализм и личные качества: дружелюбие и тактичность, чувство юмора и справедливость. Уважение вызывает и скромность юбиляра. Радует, что это качество не помешало ему в свой день рождения рассказать о себе и любимом деле на сайте «МР-инфо».
Непьющий, некурящий…
‒ В начале 1990-х попасть в «МР» было очень даже сложно. Я работал корректором на Магнитогорском полиграфическом предприятии, теперь это Дом печати, и неожиданно зам. главного редактора «Магнитогорского рабочего» Алексей Атеев предложил мне стать редактором отдела писем. Логика при этом была такая: с Алексеем мы были давно знакомы, за одной студенческой скамьей сидели, он сказал напрямик: «Мы не знаем, какой ты журналист, но ты непьющий, некурящий, дисциплинированный, грамотный, нам такие нужны, а дальше посмотрим, что с тобой делать». Я прошел собеседование с главным редактором Георгием ТИХОНОВЫМ, и меня приняли в штат.
‒ В 31 год вы пришли в газету, а что до этого делали?
‒ Я окончил наш педагогический институт, уехал по распределению в Варненский район, учил детей русскому языку и литературе в Новопокровской школе. Через год «сбежал» в армию: после учебки в Чебаркуле в звании сержанта служил в Группе советских войск в Германии. В учебке, кстати, были поползновения в сторону журналистики, требовался военкор при нашей части, я написал заметку, отдал ее, она оказалась очень хорошей, но меня почему-то не нашли и отправили в ГДР. А там уже не до этого было. После армии вернулся в Магнитогорск, преподавал в школе №8, потом работал корректором, так что к началу карьеры в редакции «МР» с технологией выпуска газеты был знаком.
‒ Помните свою первую публикацию?
‒ Конечно. 12 апреля устроился редактором отдела писем, а на следующий день меня вызвал главный редактор: «Почему сидишь ‒ письма перебираешь? Пиши!» И я начал писать, буквально сразу. Первая публикация, маленькая, хроменькая, была основана на письме читателя и касалась очередей в каком-то магазине. Там неправильно была выстроена логистика отделов, и я пытался просто донести мнение автора письма. Учился работать с письмами, это обратная связь ‒ важнейший момент в журналистике. А вторым был настоящий материал, большой, с собрания акционеров ММК. Я не знал, как делать такие тексты, отпустил вожжи и написал так, как мне хотелось. Он на «летучке» был признан лучшим материалом за неделю. Прошло немного времени, я написал примерно такого же размера и построения материал с заседания горсовета, его напечатали, а меня на «летучке» в пух и прах коллеги разнесли: и строчкогонство, и неглубоко. А вопросы были очень важные, один из них касался водоснабжения города, тема не по моим по тем временам совсем молочным зубам. Я пришел в кабинет, сел, перевел дух. А потом зашли мои «ругатели» Татьяна КРЕПКОГОРСКАЯ, Сергей КОЧАНОВ, Алексей Тюплин и сказали: «Ну, пойдем в столовку, перекусим». Работа и личные отношения ‒ одно другому не мешает, а от друга выслушать правду даже лучше. Это мощная школа. И очень скоро я понял, что журналистика ‒ лучшая профессия, которая только возможна. По моему психотипу, по творческой составляющей лучше не могу себе представить.
Следы в бетоне
‒ Я понял, что в этой профессии невозможно поставить точку и быть абсолютно довольным. Уверен, любой журналист после публикации или выхода в эфир всегда недоволен и видит кучу ляпов и неточностей: «Вот это я недоделал, этот винтик недокрутил». Это процесс, но ты всегда можешь вернуться к теме. Потому что журналист не может пробежать по снежной целине, оставить следы ‒ и все. Они потом растают, во-первых, а во-вторых, надо уже впечатываться в бетон, а не в снег. То есть возвращаться, вновь и вновь ходить по теме-колее, сделать из нее торную дорогу и для себя, и для других. Вот это важно, и в первую очередь касается работы с людьми. Нехорошо, когда написал о ком-то ‒ и ушел, бросил. Вернись потом обязательно, узнай, как живет герой твоей публикации через месяц, год! И я старался это делать.
‒ Что волновало людей в 1990-е годы, о чем тогда писали в «МР»?
‒ Невыплаты зарплаты, пенсии, плохое снабжение, наркомания, преступность… Люди не понимали, что дальше, происходил перелом человеческого сознания. Очень много возникало фирм и фирмочек, которые сравнительно честно умыкали деньги у граждан, появлялась «паленая» продукция и так далее. Можно было браться, в принципе, за все, но это не должно было быть описательством. Это мне быстро объяснили. Ты журналист, и не просто описываешь, что произошло, а пытаешься найти концы, понять причину. Меня заинтересовала тема городских поселков. Они оказались в запущенном, забытом состоянии. И городские власти пытались что-то делать, но это было очень сложно из-за ведомственной неразберихи, «балансосодержания». То есть, к примеру, дома были подведомственны такому-то заводу, а он приказал долго жить. И люди не понимали, что происходит. Я для себя заново открывал эти поселки, видел проблемы жителей, с ними общался. Пытался проблемы поднимать, описывать нормальным, человеческим языком. Эта тема до сих пор мне интересна.
‒ Олег Владимирович, я младше вас на десять лет и помню, что в 1990-е годы журналистам не обо всем можно было говорить…
‒ Было и такое. Например, в то время уровень криминализованности общества зашкаливал, за некоторые темы просто не брались, потому что прекрасно понимали, что за этим последует. Но были журналисты, которые шли на риск. Что касается цензуры… Я скачусь до того, что буду говорить о личной, внутренней цензуре журналиста. Но это тоже очень важный момент. Я знаю журналистов, которые могли переступить через все. И из «МР», и из других изданий, я с ними работал не один день. Они могли прийти к родителям трагически погибшего ребенка и спокойно задавать вопросы. Я никогда не мог и сейчас не смогу этого сделать. Они могли, и я считаю, что это настоящие журналисты. Они циничны, может быть, бессердечны, но кто-то должен это делать. Кто-то должен подойти к трупу и приоткрыть простыню. Не каждому это по силам.
‒ Бывало, что готовый материал не публиковали?
‒ Я ведь работал не только в «МР» и очень благодарен опыту, который получил в других СМИ. Потому что там я понял, что такое слово. Это, может быть, звучит выспренно, но это действительно оружие, очень мощное, смертельное. Иногда я понимал, что у меня заряжена обойма, причем пулями, от которых спасения нет. Эти пули называются факты. Ими можно уничтожить и человека, и его дело, и целую команду. Это не слухи и не домыслы, которые фактами не являются, которые ядовиты, как запрещенный газ, нельзя этими вещами пользоваться. А вот пули… Интересное ощущение, когда ты понимаешь, что при тебе это оружие есть, но ты его не используешь в силу обстоятельств. Как журналист ты выполнил свою миссию, но тебе не дали выпустить пули-факты. И зачастую были правы.
Иных уж нет…
‒ Наставников как таковых не было, я просто видел, как работают коллеги, и учился. Для меня в этом отношении был очень важен Алексей Атеев, как литератор он позволял мне роскошь «литературщины» в публикациях. Сложно создавать фельетоны, как Алексей Тюплин, но писать что-то очерковое, близкое даже не к публицистике, а к литературе, я себе мог позволить. Хотя сейчас, может быть, по рукам себе надавал за такие вещи. Но тогда это было развито, востребовано и читалось. Я видел, как работают с информацией два Юрия ‒ Скуридин и Балабанов. Абсолютно по-разному. Скуридин проговаривал, выбирая слушателя, материал, а потом уже выдавал начисто. Балабанов все держал в себе, чтобы не расплескать до срока, материалы выстраивал взвешенно, логично, понятно и доходчиво. Владимир МОЗГОВОЙ появлялся в редакции вечером, приносил кучу исписанных листов. Причем очень качественные материалы он выдавал ежедневно, в таком режиме сложно работать, это был и есть великий трудоголик. Как и Владимир Иванович, Татьяна КРЕПКОГОРСКАЯ стремилась отразить интеллектуальный багаж своих героев. Имя Леонида Архипова вспоминают не часто, но до работы в «МР» он был великолепным ответственным секретарем. Очень спокойный, тихий, незаметный человек в быту, но у него были яркие материалы. Можно еще долго перечислять. Иногда думается: собраться бы вместе, поговорить. Их не хватает, в том числе ушедших из жизни, к сожалению. Что-то не успел я спросить, не успел им сказать, может быть, самые важные слова.
«Меня больше интересует будущее…»
‒ Жалею о том, что не достало мне сил и времени, чтобы овладеть полностью процессом производства газеты. Думаю, у всех газетчиков такое желание со временем появляется. В моем понимании на месте заместителя редактора ты должен освоить всю цепочку, начиная от поиска темы и заканчивая версткой номера. Например, процесс верстки понимаю, а руками сделать не умею. Сейчас это производство сайта, и фотограф я не очень. А этому можно было учиться, и надо было.
‒ А ностальгии по творчеству нет? Вы не публикуетесь, хотя пишете лучше многих…
‒ Я ратую за то, чтобы у нас в редакции была колумнистика, авторские материалы, в которых журналист выражает свою точку зрения по определенным темам. Я могу написать такой материал только для того, чтобы показать коллегам, как примерно это вижу. Затем отправляю его в корзину, и мне абсолютно не жалко. Потому что такого плана «показательных» вещей за мою длительную журналистскую практику было много. На каком-то этапе за каждое слово был готов биться, а потом приходит понимание того, что ты можешь это сделать, и этого понимания достаточно.
‒ Что же вас сейчас интересует?
‒ Меня все больше интересует будущее. Видится столько перспектив, в том числе в сфере СМИ! Например, на моей памяти больше четверти века хоронят газету, а она живет и развивается. Наш новый дизайн ближе к журнальному, давно уже было понимание, что газета к этому придет, и вот сейчас настало время. Дизайн «МР» разрабатывали специалисты из Петербурга, и это не просто наша прихоть, это требование, веление времени, вот так газета должна выглядеть. Конечно, она еще будет развиваться. Значит, я в какие-то тренды попадаю, и это здорово. Нельзя не сказать о нашем главном редакторе: Куралай АНАСОВА умудряется сочетать журналистское начало с управленческой, организаторской деятельностью. Это генератор идей, своим драйвом она заряжает всех. И ужасно интересно ей помогать, самому предлагать что-то, эти предложения никогда не отвергаются. Ужасно интересно, что будет дальше. Это касается в том числе и людей. Мы сейчас выстраиваем новую концепцию газеты, и эти творческие всходы прорастают. Хватает нам и остроты, и злободневности, есть потребность в аналитике, экспертных оценках. Но у нас собрался лучший коллектив, и есть все предпосылки для того, чтобы газета стала аналитической.
– Молодые журналисты появляются на горизонте? Отслеживаете ситуацию с будущими кадрами в ВУЗах в нашем городе, в Челябинске?
– Редакции сейчас не хватает молодого драйва. Очень хочется, чтобы молодая поросль была. Они не дают нам успокаиваться, все время чего-то хотят, и это всегда было. Вот Паша ВЕРСТОВ 18-летним пацаном пришел вместе со мной в редакцию. И как журналист и организатор очень вырос. Где таких набирать, я не знаю. Из местной кузницы пока очень сложно что-то вытаскивать. К сожалению, то же могу сказать о Челябинске. У нас каждый год проходят практику студенты, и ничего. Куда они деваются, не знаю. Может быть, уезжают в столичные города. Единицы есть, вот Павел СИЗЬКО из молодых сравнительно недавно у нас работает…
– Дочь ваша тоже…
– Да, Виталина окончила Новосибирский государственный технический университет по профилю «Филологическое обеспечение журналистики». Она очень осмысленно шла получать высшее образование. Их там готовили на литературных редакторов, и у нее крен управленческий, в смысле стратегии построения СМИ. С них снимали семь шкур в Новосибирске, я так не учился. Она с первого курса как загрузилась… Все делала, как должно, и закончила с красным дипломом. Я хотел бы, чтобы она связала себя с нашей газетой, со СМИ. Виталина проходит практику у нас на сайте, что дальше будет, пока не знаю. Я не влезаю в то, чем она занимается. Даже когда она большие тексты для газеты готовит, я с ними работаю только как замредактора по творчеству. Замечаю и «косяки», и прорывы, и это великолепно.
– Принято считать, что наша аудитория возрастная, так скажем. Как вы считаете, кто будет читать нашу газету?
– Я прорубил для себя более широкое окошко. То есть я не делю людей по возрастному признаку, гендерному. Я считаю, что читателем газеты «Магнитогорский рабочий» всегда будет, как бы выспренно это не прозвучало, но эти слова наиболее точно отражают суть, человек, которому небезразличен наш город. Я не хочу космополитизма в городской газете. Я хочу, чтобы название «Магнитогорский рабочий» отражало суть. Это о человеке, о жителе Магнитогорска, кем бы он ни был – служащим, силовиком, учеником, пенсионером, банщиком… Это очень важно. И люди, которые читают нашу газету, читают не о железе, дорогах, зданиях и так далее, а о себе. Мы пишем, столько-то погонных метров асфальта положили – по нему едут и идут люди. Мы пишем, столько- то новых трамваев пустили – в этих трамваях едут люди. Повторюсь, «Магнитогорский рабочий» будут читать небезразличные люди.
