Неожиданный уход ее из жизни разорвал тишину внешнего благополучия.
Она была одной из первых, кого я узнала, приехав 20 лет назад в незнакомый мне тогда Магнитогорск. В 1995 году театр из Геленджика привез сюда, на фестиваль «Театр без границ», спектакль «Царь Эдип». Меня, в ту пору обозревателя газеты «Новороссийский рабочий» по вопросам культуры, пригласили как хроникера, «описателя» вояжа в далекие уральские земли.
Спектакль геленджикцев признали лучшим, труппу поздравляли, хвалили. После показа за кулисами одна дама не столько восторженно, сколько аргументировано, со знанием пьесы, разбирала игру актеров, внешне невидимый подтекст происходившего на сцене. Я заинтересовалась, тихонько спросила кого-то из ее окружения: «Кто это?» Мне ответили, что это Римма Дышаленкова, известная уральская поэтесса, работала на телевидении, в газете. В общем, мы коллеги. Но продолжения разговора не случилось: нас позвали на обсуждение спектакля, потом мы уехали, позже в «Новороссийском рабочем» вышла моя статья… Но я постоянно помнила о той женщине, мне интересно было ее мнение, творчество, взгляды. Потом, когда Магнитогорск стал моей жизненной пристанью, мы с Риммой встретились уже по-настоящему. Это были «чистые четверги» и «грачевники» у моей подруги Валентины Семиног, посиделки с рассказами, экспромтами и постоянным желанием Риммы побольше поведать мне обо всем, что касается этих мест, с ее чуть ли не молитвой: «Дочь моя, полюби Урал, он того стоит».
Потом мы виделись лишь на официальных встречах, презентациях книг Дышаленковой, я больше узнавала об этой удивительной, резкой, порой непредсказуемой женщине через круг литераторов, в котором были магнитогорцы, челябинцы, москвичи. Она дарила мне свои книги, одну из них, «Ангел времени», подписала просто: «Прими к знакомству», в другой («Книжка про Колябу-Молябу») выдала своеобразное напутствие-завещание: «Эллочка! Я, лучшая в мире Коляба-Моляба, приветствую тебя в день 70-летия Магнитогорска. Желаю прозрения исторического и эстетического».
Я и сегодня слышу ее характерный басовитый голос с мягким пришепетыванием, напрягаюсь от предощущения ее метких и нелицеприятных фраз, боюсь попасть впросак от неумения собеседовать с ней: Римма афористична, глубокомысленна и неожиданна в своих суждениях. Мы с ней одногодки, но я всегда чувствовала себя гораздо младше, какой-то неловкой, неподготовленной, плоской. Мне не хватало ее образности, резкости суждений, неожиданных словесных хитросплетений, глубинной философии и житейской мудрости. Она могла из обыденной ситуации повернуть на божественное, мистическое или нравоучительное. Она была многолика, могла пойти вразрез с общепринятым мнением, быть «неудобной», вдруг удариться в сентиментальность. Всегда тепло говорила о детях: они чистые, святые, это наша совесть. Чего стоит, например, книга «Чудесный самолет. Разговор с очень взрослым сыном». Шуточные стихи легко читаются, вызывают добрые эмоции, они нашли отклик в сердцах маленьких читателей. Коляба-Моляба – надо же было придумать такое чудесное название! Римма напишет: «Я самая лучшая в мире Коляба…» – куда денутся ее занозистость, заумные речи, странные одежды, эти не к месту шляпки и бейсболки?..
А теперь читаю некрологи – и будто совсем другая Римма: российская писательница и поэтесса, журналист, публицист. Член Союза писателей России. Заслуженный работник культуры Российской Федерации, лауреат премии имени Д. Н. Мамина-Сибиряка, литературной премии имени Бориса Ручьева, обладатель Почетного знака «За заслуги перед городом Магнитогорском». И вспоминаю, как она пришла в первый раз ко мне домой и провела неожиданную церемонию. Потом про это действо я прочитала в ее «Прощальном слове о знахаре»: «…завелась у меня веселая привычка на новоселье знакомым разбрасывать по квартире монетки, приговаривая: «Домовой денежки любит. Пусть в доме денежки водятся…» Я швыряла под потолок пригоршню мелочи, она со звоном разлеталась, а я советовала: «Не убирайте их, пусть лежат там, куда закатились». Так было и у меня, правда, не на новоселье, но Римма объяснила, что в первое знакомство с домом так положено делать. Я потом долгие годы находила копейки, теперь не осталось ни одной. Так что богатой мне не быть…
Четыре года назад мы отмечали 70-летие Риммы Андрияновны. Торжество проходило в зале концертного объединения, ей несли цветы, Римма постоянно отвлекалась на рассказы и воспоминания, солидное пафосное мероприятие явно не входило в ее планы. Когда устроители вечера рассказывали о «жизни и творчестве знаменитой уральской поэтессы» – совершенно в духе Риммы поворот: звучат речи, вручаются цветы, а она поднимает глаза на начальника управления культуры Александра Логинова и по-простому так говорит: «Мне бы мужа найти, Саша». Александр Анатольевич опешил, но быстро нашелся: «Хорошо, найдем обязательно». Четыре года спустя на панихиде Логинов, вспомнив этот эпизод, сокрушенно покачал головой: «Не нашли мы Римме Андрияновне мужа…»