Чайковский укоризненно взирал на Надежду Ивановну со страницы календаря, словно упрекая: на дворе Рождество, а она сидит дома, праздничную снедь не готовит, гостей не ждет и его, Чайковского, романс для фортепиано не исполняет…
Надежда Ивановна много лет работала преподавателем музыки, теперь на пенсии, дети уже взрослые, разъехались, ученики к Новому году прислали кучу открыток – даже из Италии! – а к пианино она не подходит из-за соседей. Те год назад купили квартиру этажом выше, полгода гремели перфораторами и передвигали мебель, потом угомонились. Но как только Надежда Ивановна присаживалась перед инструментом и опускала все еще подвижные и легкие пальцы пианистки на клавиши, сверху начинали стучать, как представляла женщина, чем-то узким, острым и совершенно немузыкальным. Надежда Ивановна плохо знала этих своих соседей, зато хорошо изучила повадки двух их мальчишек-погодков. Братья нередко устраивали в квартире возню, видимо, молча и упорно боролись прямо на полу, но чаще отводили душу во дворе, терроризируя малышей или ребят-одиночек, подавляя последних численным преимуществом. Иногда сверху слышались ухающие и бухающие звуки: там включали музыкальный центр.
Надежда Ивановна вздрогнула из-за неожиданного звонка, раздавшегося в прихожей. Когда-то к ней с утра до вечера шли ученики, дверной глазок был не нужен – собирались все свои. Женщина распахнула дверь. На лестничной площадке стояли соседи сверху: он – в аккуратно выглаженных брюках и свежей сорочке, она – в нарядном платье и с огромным тортом в руках, мальчишки – угрюмые, непривычно тихие и тоже принаряженные.
– Здравствуйте! – сосед широко улыбнулся. – Гостей принимаете? – и без особых церемоний переступил через порог.
– Рождество наступает, давайте чайку с тортиком попьем, – щебетала соседка, – мы и заварку принесли, очень хорошая.
Надежда Ивановна запоздало поздоровалась – гости уже хлопотали вокруг обеденного стола – и отправилась на кухню ставить на плиту чайник. Чай и вправду оказался душистым, торт таял во рту. Разговор поначалу не складывался, Надежда Ивановна чувствовала себя не в своей тарелке, соседи, очевидно, привыкшие к более шумным и людным застольям, не то чтобы стеснялись, но как будто не решались о чем-то попросить.
– Сыграйте нам что-нибудь, – внезапно прервал затянувшуюся паузу сосед. Мальчишки, уткнувшись в чайные чашки, шумно засопели.
– Сыновья у нас – дети хорошие, – подхватила соседка, – только вот от рук отбиваются. Интересы у них какие-то не такие… Вот мы и подумали: может, к музыке их потянет? Вы бы играли, когда захочется, они бы слушали – стенки-то в нашем доме сами знаете, какие тонкие.
– Мне казалось, вы исполнительство на фортепиано не одобряете, – сказала Надежда Ивановна.
– Что вы, что вы! Это когда было, мы тогда с этим ремонтом так замотались! – воскликнул сосед. – Нет, мы тут посоветовались, в Интернете посмотрели – надо детям культурку прививать. Вы уж не откажите, сыграйте!
Надежда Ивановна подошла к инструменту. За окном дрожала в морозном небе яркая звезда, от звуков романса Чайковского словно осветилась комната, гости слушали, подперев подбородки руками. Глядя на родителей, притихли мальчишки, по привычке время от времени толкая друг друга под столом. Надежда Ивановна ничего этого не видела, не замечала, что первое столь близкое знакомство с прекрасным уже тяготит соседей. Наверное, это понял бы Чайковский. он предвидел, что путь музыки к сердцам людей долог, но не стал прерывать маленький рождественский концерт – ведь в конце концов великий композитор был всего лишь изображен на странице календаря…