Николай Соболев, который вводил в строй первую домну ММК, принял дела у своего предшественника Алексея Трифонова 12 марта 1931 года, за десять месяцев до пуска домны, который состоялся 1 февраля 1932 года. Вопреки всему – погодным условиям, морозам за минус тридцать, авторитетным мнениям иностранных спецов, считавших, что нужно подождать хотя бы до весны, первым намеченным срокам.
Есть металл!
В те исторические дни на промышленной площадке решительно все напоминало фронт: и трескотня пневматической клепки, и взрывы на руднике, и изрытая вдоль и поперек земля. В мировой практике еще не встречались такие темпы работ, впрочем, как и примеры запуска доменной печи в суровых условиях уральской зимы. Как заметил писатель Эммануил Казакевич, «Магнитогорск строился, создавался, возводился в темпе, ранее посильном только для разрушения».
«Последняя декада января 1932 года, – вспоминает спецкор «Комсомольской правды» в книге «Звонок из 1930 года» Семен Нариньяни. – До пуска завода считанные дни, а на улице снежная круговерть. Мороз минус тридцать при девятибалльном ветре. А это такой коктейль, не дай боже. Ходим укутанные в шерсть по самые уши. И все равно, чуть сплоховал, зазевался, и вам каждый встречный кричит:
– Трите нос!
Нос синий, а щеки наподобие печеного яблока. Ветер не обмораживает ваше лицо, а словно обдает его горячим паром…Нас, корреспондентов, в эти предпусковые дни с удвоенной силой тянет на домну посмотреть: как там, что там? И мы ходим туда по два-три раза в день. Ходим хитро, стараясь обмануть и мороз, и ветер. Ходим не в одиночку, а попарно. Один прячет лицо поглубже в воротник и становится спиной к ветру, а второй ведет его, как слепенького, вперед. Через пять минут ведущий и ведомый меняются местами. Провальсируешь так раз двадцать, и ты на домне. Придешь – и сразу бежишь в комнату дежурного инженера погреться у печки, узнать последние новости, а новости нынче неважные. Ночью мороз и ветер сделали свое подлое дело, и дежурному в канун пуска пришлось записать в журнал происшествий противное слово – авария! На сорок первом колодце лопнула водопроводная труба.
…Там работали аварийные бригады. Землекопы вскрывали весь перегон сорок первого колодца. Они откалывали смерзшиеся комья земли, чтобы добраться к водопроводным трубам…
… Прошли сутки. Снова наступила ночь, и снова свирепствовал ветер. На сорок первом колодце шла засыпка зачеканенных труб».
Наконец наступил долгожданный день.
«В стороне от домны, чтобы не мешать доменщикам готовиться к пуску, стояли строители. Сегодня они пришли сюда за тем, чтобы собственными ушами слышать первый приказ о задувке магнитогорской домны, чтобы быть свидетелями этой минуты. В 8 часов 40 минут начальник доменного цеха Соболев зашел в будку сменных инженеров, снял телефонную трубку и соединился с начальником воздуходувной станции.
– Добрый день, Илья Гаврилович, – спокойно сказал он. – У нас все уже готово. Давайте дутье по световым сигналам.
…В 9 часов 15 минут горячее дутье с шумом ворвалось через 16 фурм внутрь домны. Угольная пыль черными клубами вырывается наружу. Мы вбегаем на литейный двор.
– Дело идет блестяще. Во всех 16 фурмах домны появился огонь.
На литейном дворе собрались руководители стройки, члены правительственной комиссии. А внизу, на горячих путях, тысячная толпа терпеливо ждала чугуна. Наступила ночь – холодная, ветреная, а толпа все стояла безмолвно и упорно. Спрашивали друг у друга новости оттуда, с литейного двора. Но там по-прежнему вокруг костров в напряженном ожидании бродили люди, а у летки сновали горновые, мастера с таким видом, словно они выдавали, по меньшей мере, тысячную плавку.
В 9 часов 30 минут вечера стало вдруг светло – по желобам пошел первый чугун. Усталость, напряжение, тревога – все это мигом пропало. Внизу раздались крики «ура», и люди в безумстве радости жали друг другу руки, обнимались, целовались. Качали начальника доменного цеха, аплодировали мастерам, кто-то начал взволнованную приветственную речь.
В эту же минуту во все концы мира полетели «молнии»:
– Выданы первые тонны чугуна из доменной печи № 1 Магнитогорского завода…
Через шесть дней домна дала уже первую тысячу тонн чугуна».
Соболев
О первом начальнике доменного цеха Соболеве в памяти потомков останется не так много воспоминаний, как, скажем, о Михаиле Курако, Александре Борисове или династии Коробовых… О нем есть упоминание в очерке Бориса Горбатова «Чугун». Есть и крошечный эпизод в фильме о Магнитке: Николай Сергеевич смотрит в фурменную гляделку печи. Затем – поворот головы в сторону кинокамеры. И следует титр: «Чугун готов!»
Инженер-доменщик Георгий Адарюков – один из очевидцев и непосредственных участников рождения доменного цеха ММК – так описывает эту колоритную фигуру: «Николаю Сергеевичу в то время было около 55 лет. Роста он был среднего, коренаст, с круглой седой головой, остриженной бобриком, красноватым лицом. Прищуренные маленькие бледно-голубые глазки придавали лицу хитроватое выражение. По характеру он был общительным, говорливым, обычно веселым».
До Магнитки Николай Сергеевич работал на заводе имени Петровского в Днепропетровске. В Магнитке прожил с марта 1931 до ноября 1932-го. Автор записок Адарюков около года делил с Соболевым его кабинет – был его помощником по рационализации.
Хочу воспроизвести небольшой монолог Николая Сергеевича о доменном процессе в крошечной будке мастеров первой доменной печи:
– Вы думаете, что, имея приборы, уже можете учесть основные факторы, определяющие процессы, происходящие в печи? Нет, доменная печь – это картина звездного неба. Взгляните ночью вверх. Разве в эту минуту небо действительно такое, каким вы его видите? Свет от одной звезды до земли идет тысячу лет, от другой – пять тысяч. Так и в доменном процессе: каждый фактор действует сам по себе, со своей силой и продолжительностью. И не так-то просто учесть их влияние на общий результат…
Соболев передал управление цехом то ли к концу лета, то ли в ноябре 1932 года (источники разные) преемнику Жестовскому и отбыл из Магнитки в неизвестном направлении. Впоследствии он работал главным доменщиком ГУМПа наркомата тяжелой промышленности. Весной 1940 года, будучи в очередной командировке на Керченском металлургическом заводе, Соболев умер в номере заводской гостиницы… И только воспоминания о нем Георгия Ивановича Адарюкова донесли до нас спустя годы образ первого начальника доменного цеха Магнитки. Как свет от далекой звезды…