«15 мая 1931 года вступил в эксплуатацию рудник имени Кабакова. На открытии рудника присутствовала правительственная комиссия».
Прочитавший эти строки в летописи Магнитогорского металлургического комбината удивится: кто такой Кабаков, почему его именем назван важнейший цех строящегося гиганта?
И это незнание не сегодняшнего дня. Еще в шестидесятых годах на страницах заводской газеты «Магнитогорский металл» ветеран Магнитогорска, персональный пенсионер
Я. Крылов отмечал, что «лишь только старые магнитогорцы знают о том, что рудник горы Магнитной носил имя Кабакова».
Нынешние магнитогорцы тоже не знают о Кабакове ничего.
Кто же он такой, с какими историческими вехами связано это имя?
В мае 1929-го, за два года до официального пуска рудника, началась добыча руды на горе Магнитной. Брали рудные пласты, лежащие наверху. «Эта была та самая гора, насыщенная чудовищными залежами драгоценной руды, знаменитейшая советская гора, у подножия которой созидался небывалый завод-гигант, – вспоминал о том времени очевидец – писатель Валентин Катаев. – Все на этой земле – сооружения, люди, подвиги – хотело, рвалось превысить черту всегдашнего, житейского. Гора поросла жесткой и цепкой альпийской травкой. На ней были разбросаны пудовые осколки радужной багровой руды и круглые валуны с лапчатыми оттисками серебристо-зеленых лишаев».
Какой был праздник для Магнитостроя, когда 17 августа 1929 года на старые уральские заводы ушли первые сорок вагонов, груженных рудой! История сохранила скупые записи трудной, отважной борьбы за создание мощного механизированного хозяйства магнитогорских горняков.
15 ноября 1929 года. На каменоломне созданы первые ударные бригады Варочкина, Вернигоры, Долинина.
14 февраля 1930 года. Установили первый бурильный станок «Кейстон».
13 марта 1930 года. На горе Магнитной впервые были взорваны пласты руды.
2 апреля 1931 года. Закончено строительство железнодорожных путей на руднике. На гору Атач поднялся первый паровоз.
15 мая 1931 года. Вся стройка торжественно праздновала сдачу в эксплуатацию Магнитогорского рудника. Именно тогда рудник получил имя Ивана Дмитриевича Кабакова.
В те великие годы карта нашей страны покрылась густой сетью фабрик и заводов, шахт, забоев, электростанций. Они получали имена героев гражданской войны, военачальников Красной Армии, руководителей партии и правительства. Не избежал этой участи и Магнитогорск. Наш строящийся завод был имени Сталина, рудник имени Кабакова. Иван Дмитриевич, как сообщает Большая советская энциклопедия, – советский государственный и партийный деятель. Родился в Горьковской области в семье чернорабочего. С 1916-го член Сормовского комитета РСДРП. В марте 1917-го избран членом Нижегородского и Сормовского советов; организовывал большевистские ячейки на предприятиях. Участник борьбы за установление Советской власти в Новгороде, вел партийную и советскую работу в городе и губернии, был членом губкома партии и губернского исполкома Совета. С 1929 по 1934 год – первый секретарь Уральского обкома ВКП(б), с 1934 года – первый секретарь Свердловского обкома ВКП(б). Кабаков неоднократно приезжал в Магнитогорск вместе с Серго Орджоникидзе, курировавшим стройку и умевшим поднимать людей на большие дела. Магнитку и магнитогорцев он любил подлинно отеческой любовью. Министр видел славное настоящее и гигантское будущее Магнитки – центра новой могучей металлургии. Иван Дмитриевич сыграл также немалую роль в возведении Магнитогорска. Вот как описывает встречу с ним Яков Павлович Шмидт, бывший в 1930 году начальником Магнитостроя:
«В Свердловске состоялась моя встреча с секретарем Уральского обкома партии Иваном Дмитриевичем Кабаковым – необходимо было посоветоваться с ним по всем вопросам, которые обсуждались на заседании Политбюро. Ивану Дмитриевичу шел сороковой год. Жилистый, большой, он стоял у окна своего кабинета и слушал меня. Маленькие, живые глаза то щурились, то светились радостью, то грустили, отражая переживания и чувства Кабакова.
– Ну, добро, – сказал он, – добро… Наговорил ты столько, что хватит на неделю размышлять. Но в чем гвоздь? Что главное? Как ты, Яков Павлович, помышляешь?
– Прежде всего – кадры. Люди нужны. Толковые, увлеченные делом.
Кабаков задумался, широко и твердо шагая по кабинету, неистово тер подбородок или поглаживал остриженную под «ежик» голову. Остановился около меня:
– Та-а-ак. Нужны обученные, хорошо обученные кадры. На одних кузюках не выедем…
Я удивленно посмотрел на Кабакова. Какие кузюки? Кабаков рассмеялся:
– О кузюках не слышал? Значит, в Златоусте никогда не был. Кузюками в этом городе зовут людей, обросших хозяйством… Нет, нужны молодые силы. Стоит собрать в Магнитке партийный актив и посоветоваться с коммунистами. Ну а некоторые вопросы, я их записал, обсудим в обкоме, поможем. Только с техникой, Яков Павлович, худо дело. Просто нищие мы, хуже гужеедов, – и, вновь встретив мой удивленный взгляд, хмыкнул: – И о гужеедах не слыхал?»
Но вернемся к руднику. Именно здесь впервые в мировой практике разрабатывается метод добычи железной руды в открытых карьерах. Это смелое техническое новшество позволило достичь уже к 1936 году выработки 5,5 млн. тонн руды, что составляло пятую часть всей железной руды в стране. Молодые инженеры поражали иностранных специалистов своей сметкой и изобретательностью. Семен Нариньяни, спецкор «Комсомольской правды» на Магнитострое, приводит такой факт: при строительстве дробильной фабрики возникла задержка: требовались специальные подъемные краны. Инженер Эмиль Беккер предложил монтировать дробилку «Трайлор» при помощи обычных лебедок. Американские инженеры Робинс и Геррис возражали против этого и даже направили официальный письменный протест начальнику горного управления В. А. Гончаренко и Я. С. Гугелю. Но 260-тонная громада была поднята и установлена русскими умельцами. И американцы сняли шляпы перед их упорством.
В центре внимания в то время было, разумеется, строительство первой домны. И 9 октября 1931 года доменная печь была поставлена на сушку. Как рассказывает Владилен Машковцев в «Истории Магнитки», «по стране в то время продолжал раздуваться газетами массовый психоз в поисках врагов народа. Из Магнитогорска, например, шли десятки писем в ЦК от людей серьезных, будто в Магнитной горе нет руды, что металлургический завод поэтому строится вредительски. Письма направляли в ЦК не глуповатые обыватели, а старые большевики, партийные работники. Сигналы эти встревожили И. В. Сталина: в Магнитогорск для проверки писем был направлен
К. Е. Ворошилов.
Начальник рудника В. А. Гончаренко обрисовал этот эпизод довольно подробно: «Климент Ефремович Ворошилов нагрянул неожиданно, как снег на голову, в сентябре 1931 года. Ни Яков Семенович Гугель, ни я не могли убедить Ворошилова, что подозрения напрасны: руды в Магнитной горе много. Сказывался арест Гассельблата, который проектировал завод, арест Боголюбова. Мы показывали Ворошилову схему буровых скважин. По ним легко было вычислить объем рудного тела. Но Климент Ефремович бумаги небрежно отбросил.
– Я должен своими глазами увидеть запасы руды, пощупать своими руками! – стукнул он кулаком по столу.
Гугель пытался показать товарищу Ворошилову уступы на открытых выработках, но это еще больше насторожило высокого ревизора. На руднике Климент Ефремович взял палку, махнул ею, как саблей, и сказал:
– Рубите штольню в данном направлении!
– Но это дорого и потребуется много времени, – стал возражать Гугель.
– А вы поторопитесь. Я подожду, – заключил Климент Ефремович.
Мы не могли выделить на прокладку штольни ни одного человека, на каждом объекте шел ударный штурм. Люди работали по 14-16 часов в сутки, без выходных. Выручили нас руководители НКВД. На пробивку штольни они выделили для круглосуточной работы две тысячи заключенных. Творилось что-то невообразимое. Пыль, грохот, искры, гам, выстрелы. Бригады менялись бегом, через каждые двадцать минут. Тут же костры, дым, котлы с кашей. Стометровую штольню глубиной 70-80 метров прорыли, как в сказке, за неделю. Электрики провели проводку, осветили штольню. Ворошилов неторопливо прошел по штольне, пощупал срезы, взял с собой из глубины несколько кусков руды, увез в Москву. Разговоры о том, что в Магнитной горе нет руды, после этого прекратились».
Приезд К. Е. Ворошилова на Магнитострой в 1931 году не стал событием и тем более праздником. Ворошилов проявил себя жестко, был не очень общительным даже с теми, кто вместе с ним воевал в годы гражданской войны. И в журнале «5 лет Магнитогорского металлургического комбината имени И. В. Сталина», изданном управлением ММК в 1937 году, приезд наркома обороны Ворошилова нигде не отмечен.
В 1931 году на руднике добыли 502 тысячи тонн горной массы, из которой получено 170 тысяч тонн готовой руды. Лишь малая ее часть была отгружена в доменный цех ММК. А о пуске первых агрегатов Магнитки расскажем в следующий раз.